Владимир Митюк - И все мои женщины. Любовный роман

Но была ещё одна Женя, тёмненькая . Во избежание нежелательных совпадений буду называть её Евгенией. Собственно, так к ней обращались и другие коллеги.

Она, как и я, до того, как я покинул нашу контору, была начальником участка, но другого цеха, и мы давно были знакомы. Совещания, планёрки, перекуры, наконец. И, конечно, корпоративны, совместные мероприятия, на которых коллеги отрывались в меру своих способностей. Там, как и на выездах на природу, завязывались неформальные знакомства. Алкоголь делал своё дело – кому-то это шло в плюс, а кто-то старался поскорее забыть. Но отрицательных последствий со стороны руководства не было, главное – быть в пределах допустимого, народ у нас понимающий. И коллеги не корили в случае чего.

Над чем работала Евгения, я особо не вникал, своих забот было достаточно. А войти туда, как и к нам, можно было только по специальным пропускам.

Мне же вполне хватало нашего цеха. С совсем незначащим номером. Работа меня устраивала, во время отсутствия я замещал начальника, и тот любил поговаривать:

– Вот уйду на пенсию, будешь здесь рулить.

Я скромно отвечал:

– Нет уж, поработайте, Афанасий Петрович, рановато ещё.

И впрямь – ни в нашей фирме, ни в других на пенсию практически никто не уходил, даже не по той причине, что на неё прожить с нынешним правительством невозможно, но и потому, что для мужчины прекращение работы равносильно погибели. Мне-то самому ещё долго, с учётом новой пенсионной реформы. Это просто – не платить пенсию, и всё там. И живи, как хочешь. А сэкономленные деньги пустить на развитие пенсионного фонда. И благосостояние его руководителей. Петровичу же поработать ещё придётся, я уволился и не оправдал его надежд.

А Евгения была молода, красива и считалась перспективным руководителем, была примерной женой и матерью – на руке у неё было обручальное колечко, и две дочки – тринадцати и пятнадцати лет.

Признаться, мысль о возможном романе с замужней женщиной мелькала, но не больше. Евгения была более чем симпатична – плотненькая, с живыми карими глазами, длинные волосы падали на плечи, что придавало ей дополнительный шарм.

Ей тоже было за сорок, но лишь чуть… сорок один или сорок два, что против моих пятидесяти одного! И я как-то не решался даже ухаживать за ней – был научен не слишком успешным личным опытом. Оставалось надеяться на счастливый случай. Правда, иногда небезосновательно корил себя за нерешительность.

***

Итак, вернулся Вадим, и стал нас подгонять, чтобы не заблудились. Я рассмеялся, и теперь мы шли втроём. Разговор свернул на гуманитарные темы, у приятеля язык подвешен, может свободно включаться и говорить на любую тему. И не пропустить симпатичную женщину, при непременном обоюдном согласии, которое достигалось вполне успешно. А жена, естественно, возражала, из-за чего периодически возникали проблемы, иногда переходящие в малые семейные учения. Но он обладал невероятной способностью сглаживать любые ситуации, в последнее время угомонился, и в семье всё наладилось.

Вскоре мы догнали основной контингент, всё перемешалось, и я расстался со своими попутчиками, включился в общие дела. А план был прост и заранее известен – сначала слегка выпить и закусить, подготовить стол, потом – пошляться по лесу, потом – выпить уже основательно, и действовать по заранее намеченной программе. Каждый – по своей, индивидуальной, или ранее согласованной с заинтересованной стороной. Спонтанно или давно образовавшиеся парочки то и дело покидали общий стол, развёрнутый под тентом.

И костёр не затухал, благо чурок и пеньков хватало, и валежника было в избытке.

Выпили, я лишь символически приложился к стакану, а потом наполнил его минералкой, – к непьющим относятся подозрительно. Поговорил с Петровичем, так и не собравшимся на пенсию – кто ж работать будет? С народом только перебрасывался словами – у каждого были свои планы на сегодняшний пикник.

Выполнил заданный мне урок – насадить шашлык на шампуры, и пошёл прогуляться.

Бабье лето, чистый лес. Этим всё сказано. Сухой мох хрустит под ногами, подосиновики-переростки, беленькие, где вы, ау! Я пробрался на заветное место по узенькой, почти незаметной тропинке. Оно есть у каждого, только многие об этом не догадываются. И вдруг нахлынут грустные воспоминания, от которых невозможно избавиться.

Я сел на вросший в землю камень, часть которого уходила под воду, задумался. Как же хорошо было тогда, и что же я сделал не так? И поправить уже нельзя. Или?

Всё также свисали над водой бессмертные ивы, с краю поляны – костёр и брошенный мангал, укрытый полиэтиленом мешок углей, в вырытой, но не засыпанной ямке – отходы давешнего пикника.

Я нагнулся, чтобы присыпать её землей, и тут увидел семейку белых. Вот это удача! Я не был азартен, не стал прочёсывать лес, лишь немного походил вокруг поляны и кинул десяток крепышей в корзинку, а потом вернулся за стол. Как раз к началу второго действия. Поставил корзинку в тень и прикрыл папоротником.

***

Особенностью нашего выезда, и, вообще, последних лет, стало то, что никто никого не принуждал пить, и не останавливал. И это хорошо, создавало некую иллюзию свободы выбора.

Шеф – сегодня в его роли выступал заместитель генерального по кадрам, произнёс речь во славу и …, о новых перспективах, о том, что нас объединяет и так далее. Подчеркнув, что мы движемся вперёд, будут преобразования, но никто не останется без работы, про новые направления. Заливал, конечно, и понимал, что слушали его вполуха, и не верили. Ведь обычно бывает совсем наоборот. К тому же зам был профессиональным функционером и мало понимал и в технике, и в производстве. Но пришла пора приступать к основному процессу, а там – разберёмся.

Наступил тот момент, когда всем стало весело и радостно, и мир казался прекрасным. Каким-то образом Женя снова оказалась рядом со мной, что-то говорила, я, признаться, лишь поддакивал и подливал ей коварную вишневую настойку. Неугомонный же Вадим увлёкся одной из мастериц моего бывшего участка, и заливался соловьём.

После нескольких стаканов ситуация переменилась. Женя оставила меня и зацепилась языком с кем-то из присутствующих. И я был избавлен от необходимости поддерживать длинный и пустой, не интересный мне разговор. Через некоторое время началось выяснение производственных проблем, потом свернули к импортозамещению, в общем, если бы премьер мог слышать, что о нём говорили! Хотя не услышал бы – зачем ему голос плебса! Двадцать, а теперь уже и двадцать пять лет провала подготовки кадров.

И я сам не знаю, как выбраться из тупика – проблемы, несмотря на победные реляции и передовые статьи в духе времён застоя, не только не решались, а накатывались снежным комом. Правда, на моей новой работе было немного иначе.