Лара Садовская - Двое в одних штанах

К чему гнул своими вопросами целитель душ, определить было совершенно невозможно. Например, если бы он просто поинтересовался, какой цвет предпочитает Дима, можно было бы сообразить, какой называть не стоит: красный – значит, слишком агрессивен, черный – все видит в мрачном свете, синий… фу, об этом и говорить не стоит… Так нет, он не спрашивал, какой цвет нравится, а только с вывертом: какого цвета занавески повесил бы в спальне. А спальни-то нет. Есть кабинет, в котором стоит диван – чтобы посидеть, если захочется, и поспать, если случится. Вот и думай, как тут ответить. Или, скажем, какие тапочки Дима предпочитает – с задником или без. А разве бывают мужские тапочки с задниками? У папы его были – в те времена такие делали. Короче, ему в какой-то момент стало даже интересно – как умудриться отвечать так, чтобы запутать своего интервьюера, не дать ничего понять и выйти сухим из воды.

Даже если бы Дима разбирался во всей этой мудреной науке, он вряд ли сумел бы определить, к какой школе психоанализа принадлежит сидящий перед ним специалист. Когда-то тот наверняка был психоневрологом или психотерапевтом в какой-нибудь районной поликлинике, но, следуя веяниям времени, переориентировался на модную специальность. В его голове причудливым образом переплелись традиции старой школы и современные методики, а непримиримые противоречия, которые между ними существовали, мирно уживались друг с другом. И действительно, почему бы им не уживаться, если можно зарабатывать неплохие деньги. Нет, конечно, дело не в деньгах. Точнее, не только в них. Интересные люди, неоднозначные ситуации – главное, иметь собственную позицию, следовать своему чутью и слегка приправлять традиционный профессорский консерватизм пряной ноткой новаторства. Так и науку двигать можно, и школу собственную создать. Здравый смысл и прочная научная база – достаточные условия для безбедной прогрессивной жизни.

Однако самое важное Дима понял прекрасно: так просто из этих мягких лап ему не вырваться. Он, разумеется, подозревал об этом, уже когда направлялся сюда. Хоть человек, сидевший перед ним, и не был одет в белый халат, по сути своей он оставался врачом. А какой же врач запросто отпустит пациента? Ведь бедняга даже не представляет, как ему плохо, насколько тяжело его состояние, а главное – что со всеми свалившимися на него недугами ему одному не справиться. Лечиться, лечиться и лечиться! Не поможет это – попробуем другое, не подействует другое – применим третье. И так до конца. До последней черты. Пока не одолеем весь нездоровый организм в целом. Лишь заключительным аккордом или волевым усилием можно разорвать этот прочный круг.

Дима решил, что какое-то время в угоду Боссу потерпит – и так своим поведением он накалил обстановку докрасна. Главное, не зайти в этом деле слишком далеко – чтобы не успеть поверить в реальность болезни и необходимость избавляться от нее. А ведь такое случалось и случается даже с людьми, которые обладают, казалось бы, крепкими нервами и не особенно богатым воображением.

Сеанс длился ровно час – видимо, Генрих Витольдович действительно высоко ценил свое время. Но когда Дима протянул ему конверт с приготовленной суммой, он с улыбкой сожаления по поводу несообразительности своего клиента мягко заметил:

– Нет-нет, что вы…

Дима в первую секунду даже опешил, представив, что с ним, Димой, профессор занимался из чистой любви к науке. Но следующая фраза все разъяснила:

– К Анне Степановне, пожалуйста. Она у нас всем этим занимается.

Догадавшись, что Анна Степановна – приветливая женщина на входе, Дима попрощался и отправился со своим конвертом к ней. Конечно, зачем человеку, облеченному званием, знаниями и навыками спасения душ, пачкать свои руки деньгами? Такое вообще чуждо тем, кто обращен своим взором к внутреннему содержанию, истинным ценностям. К тому же, не дай бог, какая-нибудь налоговая инспекция…

Анна Степановна встретила Диму так, будто все это время с нетерпением ждала его возвращения.

– Ну как? – с благоговением спросила она. – Потрясающе, – в тон ей ответил Дима.

– Я же говорила, – убежденно кивнула женщина, достала из конверта деньги и тщательно их пересчитала.

Потом, удивляясь такой скрупулезности в ведении дел, он расписался на какой-то бумажке, а Анна Степановна с неутихающим трепетом занесла его следующее посещение в график работы Генриха Витольдовича.

На свидание Леночка не очень торопилась – знала, что Дима все равно опоздает. Ее это вовсе не обижало, поскольку никак не было связано с отношением именно к ней. Вовсе нет. Откуда в нем взяться пунктуальности? Веселый, бесшабашный, увлекающийся…

Это гораздо лучше. На что эта пунктуальность? Ей же не бизнесмен нужен, а мужчина. Именно такой – безудержный в любви, неутомимый, пылкий, забывающий в постели не только час – день.

Леночка очень радовалась этому своему новому приобретению. И то, что их знакомство произошло в клубе, лишь добавляло некую авантюрную неожиданную нотку. Она, конечно, и раньше знакомилась в разных злачных местах, вызывая большое неудовольствие родителей, которые считали, что из этого ничего хорошего получиться не может. И, в общем-то, были правы. Вечно Леночке попадалось типичное не то: завзятые кутилы, лощеные хлыщи, самодовольные красавчики при ничтожных достоинствах… Все они самозабвенно летели на яркий блеск, который она излучала. К сожалению, блеск этот был отраженным – его источником являлись ее положение и деньги. Леночка это быстро поняла, и пренебрежительно-спесивая манера общения, которую она в результате усвоила, стала наглядной демонстрацией для мотыльков всех мастей и ее видового отличия, и того, что голыми руками такую штучку не возьмешь. С Димой все было иначе. Во-первых, она сама на него налетела, а во-вторых, – в этом не было никаких сомнений – он запал именно на нее, а не на завидный социальный статус. Это было ясно потому, что прошло не меньше трех месяцев, прежде чем он сообразил, насколько высокого полета ему попалась птичка. А когда сообразил – охнул и сразу погрустнел. А она, наоборот, весело хохотала, особенно когда выяснилось, что он работает на папусика. А значит, и на нее.