Екатерина Котова - Добрые люди

Неделю ухаживали подопечные Ягини за ней, пока не окрепла она. Поправилась Ягиня, и закатили друзья пир на весь мир, вернее сказать, на весь двор.

Пошла потеха. Серый сидит в засаде. Ворон показывает котенку, что у него перебито крыло.

Почти настиг котенок его, но выпрыгнул волк и придавил ворона лапой. Распластал крылья по земле тот. А Баюн обиделся, полагая, что отобрали у него добычу. Взъерошил свою черную шерсть, выгнул спину дугой и боком со страшным (для него одного) шипением, стал наступать на Серого. Но волк, придавив его лапой, облизал ему, мордочку. А ворон подхватил котенка, пролетел с ним над двором, затем посадил его на спину волка, и тот сделал круг с ним вокруг двора, почетный круг победителя.

Смотрит на своих опекунов Ягиня, заливается звонким смехом.

Так с хлопотами и потехами прожили они еще пять лет.

Теплым летним вечером, закончив вышивание еще одного наряда, посмотрела она на портрет любимого и промолвила: «Я здесь, я состарилась, поджидая тебя. А искал ли ты меня?» Задумалась она.

Неожиданно каркнул негромко ворон, она вышла на крыльцо и увидела перед собой двух детей, брата и сестру. Расспросила Ягиня их, как они оказались в такой глуши. Поведали ей дети, что мать у них умерла давно, а отец этой весной. И вот позвали сестрицу добрые люди в лес по ягоды и братца сказали взять с собой. Братец в лесу не отходил от сестрицы никуда. Нашла она большой куст сладкой малины, собирая ее, увлеклась и не заметила, как отстали они от людей. Аукали, аукали они, но никто им не ответил, пошли искать дорогу сами, так и забрели сюда.

Посочувствовала детям Ягиня, сладко накормила и напоила их. Улыбалась, глядя, как голодные ребятишки задорно уминают пирожки со сладкой малиной и медом, запивая их чаем из смородинного листа. Дети есть дети, им бы что послаще.

– Ешьте, ешьте, – подбадривала она их, – я еще напеку.

Положила их спать на мягкие перины. Решила, что утро вечера мудренее, как быть с детьми подумает утром. Оставив пирожки на столе, пошла спать сама.

Первой проснулась сестрица, разбудив братца, повела с ним беседу.

– Послушай, братец родной. Знаешь, куда мы попали? Это дом Яги, а она ведь страшная ведьма, детей заманивает в лес, ловит их там, тащит к себе, жарит и сжирает. А мы сами пришли. Давай, пока она спит, убежим.

Возразил братец:

– Но ведь нам ничего худого она не сделала. Наоборот, сладко накормила и спать мягко уложила, да мы отродясь так вкусно не ели и мягко не спали. И глаза у нее добрые.

Ответила сестрица:

– Это оттого, что мы худенькие. Как ты полагаешь, почему она улыбалась, глядя на нас? Мы ведь много пирожков-то съели, а она еще предлагала. Так вот она нас будет сытно кормить, мы потолстеем, и она полакомится нами.

Собрались они бежать, но братец увидел пирожки на столе, взял один, только надкусил, и в это время встала Ягиня. Со всех ног дети бросились вон из дома.

Удивилась она: «Что это нашло на детей?» Но махнула рукой: «Пусть бегут». И забыв о них, немного похлопотав по дому, собралась пойти в лес.

Но вдруг услышала медвежий рев. Никогда не приходил хозяин леса к ее дому. Страшно стало ей, не выходит она, ждет, когда он уйдет. А медведь все ревет и ревет, не уходит, но и ближе не подходит.

И тут… Что случилось с ее питомцами? Ворон тревожно каркает, волк призывно воет, и даже ласковый Баюн жалобно мяукает и зовет ее к двери. Собралась она с духом и вышла на крыльцо.

Медведь протянул ей свою лапу. А лапа та в капкане. Нет, не мог такой капкан удержать его на месте, но и снять его он не мог. Вот и пришел к ней за помощью.

Оторопь взяла Ягиню, как подойти-то к нему, ведь перед ней молодой, огромный, лютый зверь. И все-таки она нашла в себе силы, подошла и сказала:

– Я помогу тебе, но будет больно, очень больно, ты уж, пожалуйста, потерпи, не ломай меня.

И после этих слов с большой натугой она разжала капкан. От боли дикий зверь заревел, но отпрянул назад. Свободен он. Но вот лапа сильно повреждена. Лижет медведь лапу, но напрасно это, капканом сломаны кости, нужно время, чтобы срослись. Завязала Ягиня ему ее травами, чтобы рана не загноилась, и сказала:

– Пока болит, не уходи в лес, не выживешь там, поживи здесь, у нас во дворе.

Разместился косолапый за домом.

Долго смотрел Серый на него. И ушел в лес. Только к вечеру вернулся он, принес зайца и положил его перед медведем. И пока заживала его рана, волк делился с ним своей добычей.

Каждый день Ягиня меняла травы на лапе, и со временем срослись кости.

Однажды утром вышла она во двор, а медведя нет, порадовалась за него:

– Здоров Потапыч, теперь выживет в лесу.

Внезапно до нее донесся далекий стук конских копыт. «Что бы это значило? Кто-то заблудился? Или ищут кого-то?» – подумала она.

К дому подъехал старый всадник, по нему видно было, что очень давно он в седле. Не один год его дожди хлестали, ветры обдували, солнце опаливало.

Обратился он к ней:

– Милая женщина, не видала ли где на свете ты царевны молодой, я жених ее, – и показал Ягине ее портрет.

Не узнал Ягодинку Константин, и не мудрено: с тех пор, как унес ее дракон, прошло тридцать лет. Да вряд ли бы и она узнала в этом старом, исхудавшем, с сухой и темной кожей человеке своего красавца-жениха, если бы не портрет.

Не знала, не знала Ягиня, что делать, как открыться ему, что она – та, которую он искал все эти долгие годы. А пока пригласила в дом своего долгожданного, накормила, напоила и спать положила. Сама пошла баньку топить да обед готовить во дворе. Не придала значение она тому, что в комнате, где постелила гостю постель, хранится ее свадебный наряд.

Растопив уличную печь, Ягиня спохватилась, горшки-то все в доме. Чтобы не мешать гостю отдыхать после долгой дороги, тихонечко вошла в дом и, стараясь не шуметь, искала на полке подходящие горшки.

Вдруг услышала она, как Константин воскликнул:

– О, годы, я по всему свету искал красавицу-невесту, а нашел старуху. Но почему, почему вы ее так страшно изменили? Нет, я не хочу видеть ее такой.

Она замерла. Он выбежал из комнаты и, не взглянув на нее, стремглав кинулся вон из дома. Несколько мгновений спустя до нее донесся стук копыт быстро удаляющегося коня. Ягиню стала окутывать вязкая мгла, продираясь сквозь нее, опираясь на стену, она вошла в комнату, где только что был Константин. Ее взгляд бесцельно блуждал по нетронутой постели, по стенам, окнам, полу. И под ногами она увидела брошенный им медальон с ее портретом.

Подбирая его, подумалось ей: «Вот и дождалась. А выходит, слишком стара я стала для тебя, причем настолько, что даже поговорить не захотел».

Ей стало не хватать воздуха, на непослушных ногах, все так же опираясь на стену, она вышла из дома. Ее ноги подкосились, в последний момент она успела ухватиться за поручень перил и, сползая по балясине, опустилась на ступеньки крыльца. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, восстановила дыхание. И долго, долго, долго она смотрела вдаль. Она вспоминала, как жилось ей, эти тридцать лет, храня любовь к нему.