Михаил Сельдемешев - Бездна Мурены

– А-а-а… – протянул Павел и замолчал, протерев свои очки о пижаму и погрузившись в раздумья.

Юрич уложил своего Виталика на подушку, подсел к тумбочке и принялся рисовать. В тишине раздавался скрип его фломастеров о бумагу. Сергей безмолвно хихикал, тряся своей золотистой шевелюрой. Дипер крутил рукоятки на радиоприёмнике и прислушивался, прикладывая к нему ухо. Биолог Бакровский в очередной раз облил себе ноги водой из кружки и снова замер, раскинув длинные руки в стороны. Брюнет лежал на кровати и подбрасывал рукой шарик. Тот каждый раз долетал почти до самого потолка, останавливаясь в паре сантиметров.

– Может, пока расскажешь про нас, капрал? – нарушил молчание Штурман. – У тебя-то память уже полностью восстановилась.

– Не полностью, – покачал головой Зенит. – Некоторые провалы ещё наблюдаются.

– У меня есть шикарное средство, чтобы мозги встряхнуть, – заговорщицким шёпотом сообщил Сергей и перегнулся в сторону кровати с теннисистом. – Русланчик, сходи-ка постой за дверью. Если какой шухер – шарик сюда бросай.

Смуглый брюнет неохотно встал и направился к выходу из палаты, продолжая подкидывать шарик рукой.

– С-с-с! – недовольно произнёс он, словно начал и не договорил какое-то слово. Это была ещё одна привычка Руслана наряду с вытягиванием к себе чужой руки при её пожатии.

– И не подглядывай сюда, а то санитара проспишь! – напутствовал Сергей.

– Сам проспишь! – огрызнулся теннисист и скрылся в холле.

Ещё недавно безостановочно хохотавший обладатель золотистых волос в тот же миг стал предельно серьёзен и сосредоточен. С неожиданной для него прытью он извлёк из недр своего матраса горсть разнообразных таблеток, отобрал несколько, а остальные запихал обратно. Разломав пару капсул, он высыпал их содержимое на тумбочку, туда же раскрошил другие таблетки, перемешал кучку мизинцем и заполнил полученным содержимым пустую капсулу, скрепив её половинки.

Для пущей важности он многозначительно потряс полученную капсулу с грациозностью бармена, удерживающего двумя пальцами микроскопический шейкер. После этого Сергей вручил подготовленный препарат капралу. А остатки порошка с тумбочки смахнул в ладошку и отправил себе в рот, даже не поморщившись.

Штурман подал Зениту кружку с водой, позаимствовав её с тумбочки Биолога. Отбросив сомнения, капрал запил капсулу водой и уселся на свою кровать. Несколько минут он ничего не чувствовал. Где-то краем глаза он уловил трясущееся от безмолвного хохота золотоволосое пятно. Вскоре с удивлением обнаружил, что сотрясаются все кровати вокруг, тумбочки и даже пол.

Запись № 11. Внутри моего сознания вдруг сорвало какой-то ограничитель. Мне в бешеной круговерти начали открываться миры непостижимой красоты, каких доселе не видывал человек. Одновременно настигло понимание, что миры эти существуют на самом деле. Я испытал запредельную эйфорию, нестерпимо захотелось успеть насладиться малейшей частицей каждого из этих миров. Но они хаотично сменяли друг друга со сверхсветовой скоростью…

Капрал резко вскочил с кровати, раскинув руки и задрав голову, насколько позволяла гибкость шейных позвонков. После этого его скрутило, согнуло пополам, снова выпрямило, как струну, и швырнуло на пол. Зенита била судорога, изо рта его шла пена.

– Снова припадок? – В палату из холла заглянул теннисист с сочувствующим выражением лица.

– Как бы язык себе не прикусил! – Штурман присел рядом на корточках. – Ему бы в зубы что-нибудь зажать. Ложки нет ни у кого?

– Русланчик, дуй в столовую! – крикнул Сергей и тоже присел возле Зенита. Его самого ощутимо шатало.

– Да кто меня сейчас туда пустит? До ужина ещё далеко!

– Юрич, фломастер! – догадался Павел.

Хозяин Виталика уже замахнулся, чтобы бросить фломастер Штурману, но тут капрала внезапно перестала сотрясать судорога, и он затих. Юрич подошёл, приставил Зениту к шее палец, убедился, что тот жив, и без особых усилий переложил его с пола на кровать. На обратном пути к своей кровати Юрич бросил взгляд на Биолога:

– Эй, кустик! – он слегка толкнул коленом торчащую в проходе ступню Бакровского. – У тебя что такое из кармана торчит?

В ответ на это Биолог открыл глаза и достал из кармана алюминиевую вилку, у которой были загнуты крайние зубцы:

– Это, что ли? – Бакровский запустил вилку себе в шевелюру и почесал голову. – Это культиватор.

– И где ты был, когда я ложку искал, чтобы капралу помочь? – вознегодовал Штурман.

– Но ложки-то у меня нет, – Биолог убрал вилку обратно в карман, покачал головой и тихо проворчал: – Вот так вы, люди, и леса вырубаете гектарами, по надуманному поводу.

После этого снова раскинул руки и закрыл глаза.

Усевшись на кушетку приёмно-смотрового отделения, пациент с белёсыми усами сразу принял горделивую позу и закинул ногу на ногу. На членов комиссии он поглядывал свысока и отметил про себя, что авторитетно выглядит лишь их главврач Вениамин Константинович. Остальные какие-то совсем зелёные. Особенно Андрею не понравился косоглазый, одетый, как клоун. Вот кому надо здесь сидеть и проходить комиссии, а не здоровым людям.

– Сразу хочу заявить, что я здоров и меня нужно выпустить. – Блондин пригладил усы пальцами. – Или хотя бы переведите меня от психов в отдельную камеру.

– У нас тут не камеры, а палаты, – отозвался Арфеев.

– В общей палате они своим бредом кого хочешь дураком сделают, – пожаловался пациент. – Теперь вот выдумали, что мы сидим в ракете и летим в космосе. И верят же некоторые в подобный бред!

– А вы так не считаете? – Доктор сложил руки замком и улыбнулся.

– Я что, по-вашему, идиот? Мы в психушке торчим, а мне домой надо поскорее!

– Неужели не хотите у нас хорошенько отдохнуть, привести нервы в порядок? – Главврач огляделся на рядом сидящих студентов. – Я бы и сам не отказался.

– Мне здесь не удаётся отдохнуть. Я скоро вообще с голоду помру. – Блондин поджал ноги под кушетку, вцепившись в неё руками, и перешёл на шёпот. – Мне кажется, что вся здешняя еда отравлена!

Арфеев перестал улыбаться, вздохнул и открыл новую папку:

– Лыжников Андрей. Биполярное расстройство. В одной фазе – балагур, повеса, готов питаться за троих, не даёт прохода ни одной даме, – Вениамин Константинович по-озорному глянул на стоящего у выхода санитара. – Серьёзный соперник нашему Александру.

При своём упоминании санитар № 3 покраснел и заёрзал у стены.

– Вторая фаза – депрессивная, – продолжил доктор. – Ярый женоненавистник, отказывается от нормальной еды вплоть до употребления в пищу всевозможной гадости.

– Сейчас, я так поняла, вторая фаза? – предположила симпатичная студентка.