Михаил Сельдемешев - Бездна Мурены

От подобной наглости на лице санитара № 2 заиграли желваки, он подался вперёд на дерзнувшего Бортинженера, но тут вперёд выступил капрал.

– На интеллект дроида мы не уповаем. Хотим лишь направить твой алгоритм в нужное русло, – спокойно произнёс Зенит. – У тебя задание отбуксировать это корыто в Безжизненную Зону. А сделать это возможно, только если мы будем целы и невредимы.

После яркого дневного света на крыше Хряпычеву показалось, что в пищеблоке темно, и он включил свет. От немедленной смерти его спасли два обстоятельства. Во-первых, в баллоне осталось очень мало газа и его давно пора было заправить. Во-вторых, окна пищеблока были распахнуты настежь, поэтому взрывная волна по большей части устремилась туда. Грузное тело кухонного работника впечатало в стену напротив. Его красное лицо вмиг стало фиолетовым, а грязный халат обуглился.

Санитар Коля как раз переваривал слова капрала, сжимая дубинку в потных ладонях, когда из окна пищеблока с громким хлопком вырвались языки сине-красного пламени.

– Реактор перезапустился! – возликовал Зенит.

Второй санитар в один миг побледнел.

– Быстро в палату! – сдавленным голосом скомандовал он и ринулся к окну пищеблока.

Ужин, само собой, этим вечером отменили. Приезжала пожарная машина, потом «скорая» за Хряпычевым. Позже у него диагностируют сотрясение мозга и фронтальный обширный ожог второй степени. Дроны носились по отсекам, словно им включили турбо-режим. Но из окна третьей палаты этого всего не было видно. Да и у разведчиков «Нулевого парсека» были дела поинтереснее.

Бортинженер предъявил добытые трофеи: пачку макарон и две банки кильки в томатном соусе, которые он вскрыл когтём фурдории. По четверо все уселись вокруг каждой из двух банок, макая в кильку макароны и засасывая через них томатный соус, словно через соломинки.

– И всё-таки никак не возьму в толк, – задался очередным вопросом Левап, хрумкая макаронами. – Каким образом дроиды гонят людей на верную смерть? Ведь даже в самых старых фантастических рассказах роботы не могли причинять вред людям. Неужели в настоящих роботах такое бы не предусмотрели в первую очередь?

– Предусмотрели, конечно, – Зениту наконец удалось пришпилить кильку обломком макаронины и отправить строптивую добычу в рот. – Только вот по команде с Земли эту самую блокировку против вреда человеку принудительно пережгли. Теперь дроидам ничего не мешает вершить над нами суд.

– Такое ощущение, что электронным чурбанам это даже нравится, – заметил Повар, который уже наелся и постукивал макарониной по консервной банке. – Вон как Второй Колян лютует.

– Как будто им не только отменили блокировку вреда, но и усилили вредительство, – добавил Бак Ровский.

– Скорее всего, нам просто кажется, – озвучил своё мнение капрал. – Дроиды выполняют свои задачи самым оптимальным способом. Чтобы потратить на выполнение меньше времени и ресурсов при максимальном КПД. Если на пути встаёт человек – что ж, ему не повезло.

– Их можно понять, – задумчиво произнёс Р-Нат и, заметив на себе удивлённые взгляды, густо покраснел.

Закончив бесхитростную трапезу, все улеглись и приготовились ко сну после тяжёлых дневных испытаний. Впервые этим вечером не было слышно, как Командор продувает радиоприёмник. Вместо этого он увлечённо шуршал страницами своего нового бесценного трофея про редкую фауну Гваделупы.

Запись № 30. Звездолёт «Довженко-19» снова исправен и бороздит просторы космоса прямиком в жерло Безжизненной Зоны. Нам предстоит, возможно, последнее задание в истории «Нулевого парсека» – развернуть потенциальную братскую могилу обратно к Земле. Хотя бы для того, чтобы приземлиться и заглянуть недальновидным чиновничьим мерзавцам в их бегающие глазки. Бортинженер О'Юрич дополнительно рассчитывает, что ещё успеет дотянуться кулаками до пары чиновничьих носов.

Тем временем коллективный искусственный разум дроидов становится всё холоднее к людям. Интересно, это чья-то злая шутка? Шутка безымянного инженера, которому изменяла жена, и он отомстил всему человечеству за преобладающие животные инстинкты? Или мы стали невольными очевидцами эволюции искусственного интеллекта, которая отвела нам, людям, роль вымирающих динозавров?

После того как главный врач Арфеев навсегда покинул психиатрическую больницу по адресу Довженко, дом 19, прошло не так уж много времени. Но изменения в её стенах произошли колоссальные. Минздрав не торопился с назначением нового начальника, а потому санитар № 2, узурпировавший власть, ею вволю упивался.

Вдохновение Николай черпал из книжки «Архипелаг ГУЛАГ», которую приобрёл на барахолке на сдачу. Начав читать от скуки, он сразу превратил книжку в своё настольноё пособие. Больничные палаты с этого времени стали именоваться бараками, а порядки неимоверно ужесточились. Третий барак, к которому Коля после пропажи золотой печатки и взрыва в пищеблоке питал особенные чувства, был прозван «штрафным космическим».

На поясах у санитаров отныне красовались ветеринарные пистолеты, заряженные шприцами. Импортное снаряжение привезли коммерсанты, чтобы продать местному зоопарку, а у того не хватало денег даже на кормёжку несчастных зверушек. Второй санитар, прознав об этом, скупил всю партию товара на подотчётные деньги, выделенные Минздравом на хозяйственные нужды больницы. Пациенты продолжали ютиться на истлевших матрасах и ржавых кроватях, а «надзиратели» обзавелись дополнительными рычагами мотивации особенно строптивых.

Самый активный из надсмотрщиков, санитар Коля, регулярно провоцировал пациентов, ибо стрельба шприцами по живым мишеням доставляла ему неслыханное удовольствие. «Ничто так не бодрит с утра, как удачно подстреленная бешеная собака», – любил повторять он, бродя по столовой во время завтрака, пока перепуганные «собаки» сидели, склонив к своим мискам головы и боясь шелохнуться.

В пистолетных шприцах находилась особая смесь, изготавливаемая медсестрой Леровой. В состав входил сульфозин и прочие «прелести», которые сулили подстреленному бедолаге моментальный болезненный паралич с последующей многочасовой агонией. Рецепт Галеры испытали на себе многие. Повторять не хотелось никому. Но кроме ветеринарных зарядов в арсенале временной администрации были предусмотрены и прочие средства для наказания провинившихся: ЭСТ, оборачивания, обработка резиновой дубинкой и многое другое.

Чаще других в прицеле санитара Коли оказывался О'Юрич, чьё боевое прошлое не давало Николаю покоя. Он бесконечно подначивал Бортинженера, оскорблял и всячески провоцировал нарушить дисциплину. В ассортименте его персональных ругательств любимыми были: «совковый милитарист», «вшивый афганец» и «тухлый спецназовец». На массовых сборищах в столовой Коля регулярно заводил разговор о том, что в дурке О'Юрич на самом деле «косит» от отправки в очередную горячую точку.