ЛЕВСЕТ ДАРЧЕВ - Хирург. Последняя надежда

Петро в нерешительности остановился перед дверью кабинета главврача с поднятой в локте рукой, чтобы постучаться: оттуда доносились голоса на высоких тонах. Через несколько секунд он побарабанил в дверь согнутым указательным пальцем.

– Войдите! – крикнул злой голос.

ССОРА

Вот он, начальник госпиталя Дмитрий Николаевич Розен – старый, с седой головой и решительным взглядом, организатор и доктор наук. Напротив него сидит худощавый молодой офицер с линии фронта.

– Что за ругань? – робко поинтересовался Петро.

– Саша, ты знаешь, с какими претензиями он приехал к нам из штаба армии? – спросил главврач. – Он нас обвиняет в том, что мы умеем делать лишь одни ампутации! Представляешь?

«Ага, – подумал Рашид, – проблема ампутаций актуальна и здесь».

– Расскажи ему о партии больных, которых привезли с линии фронта. Был у них шанс?

– Нет, – сразу ответил Петро.

– Нет, чёрт побери! – повторил Розен. – Вы что, совсем голову потеряли? У всех раны были забиты мазью и перевязаны. И к тому времени, когда они поступили к нам, у всех была предпосылка к газовой. – Он встал из-за стола, направляясь к стеллажу с литературой. Он прошёлся по книгам, но не нашёл, что искал. Потом махнул рукой. – Есть «Единая доктрина военно-полевой хирургии». Вы знаете, что там написал Бурденко? «Все хирурги на всех фронтах должны лечить раненых одинаково». Такая регламентация нужна на войне не потому, что этого хочет Бурденко, а потому, что хирургией на фронте занимаются не хирурги, а кто попало и от потолка, как случилось у вас. Одни потери.

– Мы работаем по инструкции, товарищ начальник госпиталя, – прорвался голос лейтенанта. – Ваши обвинения в наш адрес неуместны. – повторил Розен. Офицер встал. – Это вы так считаете. Вы даже не хотите меня выслушать! – Он повысил голос. – Мне ничего не остаётся, кроме как накатать на вас жалобу в Главное медицинское управление. Пусть сам Бурденко с вами разбирается!

Офицер успокоился моментально и сел.

Рашид внимательно слушал и наматывал на ус всю информацию.

Главврач продолжал нервничать и бубнить злословия себе под нос, затем сел за стол.

– Вот что я вам скажу, – продолжил он. – Военно-полевая хирургия предполагает сочетание четырёх составляющих доктрины: эвакуация по назначению, где раненому будет оказана первая положенная помощь; госпитализация, где его должны задержать для лечения в зависимости от вида ранения. Если это хирургия, то в первую очередь вы должны убрать пищу для микробов – размозжённые пулей ткани. Здоровые клетки микробов не боятся, за исключением ядовитых. К ним относятся возбудители газовой гангрены – анаэробы, микроорганизмы, развивающиеся без доступа кислорода. Если нет микробов, то рану можно обрабатывать после шести часов – всё равно будет польза. Можно и не иссекать рану, а только рассекать. Но! Нельзя ни в коем случае её зашивать, как вы это сделали и погубили людей, которые не смогут вернуться на фронт! Пока такие поступят к нам – уже газовая, и надо резать. Понимаете? – После небольшой заминки он продолжил: – Ещё. Встречаются у вас и другие ошибки. При переломах важно использовать шину Дитерихса. При ранениях живота – лечить, как и в мирное время. Только нужно оперировать в первые шесть часов, иначе ждите перитонита. При ранениях груди нужно высосать гемоторакс. Осторожно – трогать только грудную стенку и ушивать пневмоторакс до кожи. Понятно, товарищ лейтенант?

Лейтенант кивнул и опустил голову, изучая свои начищенные до блеска кирзовые сапоги. У него было за что уважать коллектив этого госпиталя – восемьдесят процентов больных возвращались в строй.

– Ладно, – буркнул он, бросив на врача осуждающий взгляд. – Я вам сказал то, что должен был сказать. Я спешу. Мне ещё надо попасть в Дербент. До свидания. – Он громко хлопнул дверью и исчез.

В кабинете наступила тишина.

– Пусть жалуется кому хочет! – произнёс главврач. А это кто, студент? – спросил он, глядя на Рашида с нескрываемым любопытством.

– Да, Дмитрий Николаевич. Прислали из мединститута.

– Молодец, что записываешь, студент! Из тебя будет толк, – сказал он.

– Дмитрий Николаевич, можно я возьму этого молодого парня к себе на обучение и воспитание?

– Что значит «на воспитание»? – недоумённо спросил начальник. – Что, не успел появиться – и уже провинился?

– Так точно, – ответил Петро. – К медсёстрам начал приставать.

– Что поделаешь, Саша, – произнёс начальник. – Молодость играет, и у неё свои законы. Как можно пройти мимо и не заметить красоту наших медсестёр? Расскажи о себе, студент, и о планах на будущее.

Рашид ответил:

– Меня прислали сюда из военкомата, и я готов приступить к работе немедленно.

– К какой работе?

– Я имею в виду – лечить раненых, – доложил Рашид, сохраняя уверенное выражение лица. – Образование – медучилище и четвертый курс мединститута: опыт – ноль. Знания поверхностные. А насчёт будущего – хочу научиться лечить ноги без ампутации.

Петро и Розен переглянулись и явно были не в восторге от признания молодого студента.

– Ты хоть стоял за операционным столом, молодой человек? – спросил Петро.

– Да.

– Оперировал?

– Да.

Он поднял одну бровь: в нём появился интерес.

– Что оперировал?

– Аппендицит.

Вверх взмыли обе брови.

– Как сделал?

– Помогал крючки держать, – не без иронии проговорил Рашид, и улыбка скользнула по губам.

Оценив юмор, Петро хмыкнул. «Глаза добрые, лицо умное – настоящий хирург», – подумал Рашид.

– Надеюсь. Очень надеюсь, сынок, что здесь тебе придётся скоро делать это самостоятельно, – назидательно произнёс Розен. – Начнём с того, что будешь его ассистентом. Будешь одновременно учиться и работать. Профессиональную литературу любишь?

«Кто не читал Пирогова про Крымскую войну, “Севастопольские рассказы”? – подумал Рашид. – Кругом ранения, трупы и беспомощность хирургии перед инфекциями при повреждениях крупных костей. Массовые и бесполезные ампутации конечностей, переходившие в муки и смерть. Кто не читал “Топографическую анатомию” про ранения войны…»

– Читаю Данилевского «Белый генерал» – про пулевые ранения.

Петро опустил голову, снял колпак с головы, сжал в руках и помял.

– Тяжёлые времена, сынок, – проронил Петро. – Враг под Моздоком. Раненые поступают без конца. Хирурги валятся с ног – представь: по двадцать операций в день, и никто не скулит, не жалуется. Ты станешь хорошим хирургом. Я тоже начинал с аппендицита.

– С крючков? – спросил Рашид.

Петро засмеялся басом.

– Я вижу, за твоим юмором таится характер, – проговорил хирург. – Я тоже был таким. Я передам тебе весь мой опыт и знания. Пошли. Начнёшь с гипсования, скелетного вытяжения, переливания крови и первичной обработки ран…