Татьяна Гуркова - Пионеры провинциальной медицины

Сначала несчастье постигло родственника Эрнеста Павловича, Струве Владимира Павловича, родившегося в 1888 году в селе Иберцы Ряжского уезда Рязанской губернии. Агроном, ученый, селекционер-луговод, профессор, он с 1923 года работал директором Марусинской луговой опытной селекционной станции (Моршанский район). 30 сентября 1930 арестован по делу «Трудовой крестьянской партии», 18 февраля 1931 приговорен к высшей мере наказания с заменой на 10 лет ИТЛ с конфискацией имущества и высылкой семьи и отправлен в Вишерлаг. Жена и дети остались без денег и без жилья. Эрнест Павлович, конечно, предоставил им кров, помогал морально и материально, пока Зинаиду не восстановили на работе в школе для взрослых. Она писал во все инстанции, чтобы спасти мужа. При содействии Екатерины Пешковой ей удалось умилостивить систему, Владимир Струве был освобождён из лагеря досрочно 28 января 1935 года, семья уехала к нему в Семипалатинск. Прошло совсем немного времени: 11 февраля 1938 года Эрнест Павлович был арестован и отправлен в Тамбовскую тюрьму. 2 сентября 1938 года осуждён Комиссией НКВД СССР и Прокурором СССР (ГАРФ Ф.Р-8409 Оп.1.Д.1668. с.77—78,83). В народе говорили, что арестовали его как немца перед началом войны, сослали куда-то в лагеря на Дальний Восток без права переписки. На самом деле к началу войны его уже не было в живых. Эрнест Павлович Струве, как и его брат Отто Павлович Струве, расстрелян.

Его жена, русская, Струве Наталия Алексеевна, бывшая директриса женской гимназии, после октябрьского переворота работавшая преподавателем физики и французского языка в советской школе, долго разыскивала мужа. Писала во все инстанции, обивала пороги, но безуспешно. Когда выяснилось, что он погиб, не выдержала горя – тяжело заболела (говорили, что она сошла с ума), была помещена в Тамбовскую психиатрическую клинику и там умерла.

Когда я начала публиковать отрывки из книги в интернете и дошла очередь до рассказа об Эрнесте Павловиче Струве, то на связь со мной вышел внук основателя нашего музея Константин Феофилович Иванов, давно уехавший из Моршанска и проживающий много лет в Белоруссии. Он вспомнил, что учился в одном классе со Светланой Струве. Доктор Струве приходился ей дедом. Однажды (в шестидесятые годы) Костя Иванов, со своим отцом Фефилом Петровичем встретили в лесу Свету Струве с родителями, все они были на велосипедах. Феофил Петрович рассказал тогда сыну, что где-то примерно здесь, за «Соколинским кордоном», левее линии газопровода, приличный участок соснового леса принадлежал до революции семье Струве, старожилы так и называли его «Струвский лес». Спустя годы Константин Феофилович пришёл к выводу, что сын Эрнеста Павловича Струве возил тогда жену и дочь показывать землю, которая могла бы стать его наследством и принадлежать им, если бы не октябрьский переворот.

Я уже говорила в начале, что очень трудно придерживаться хронологии, так и цепляются рассказы друг за друга. По идее о В. П. Филоновиче нужно было рассказывать там же, где и о земской медицине, но уж очень большое отступление получалось. Пришлось отделить и обособить, тем более что личность его весьма колоритна.

Самый известный, пожалуй, из земских докторов Моршанского земства, надворный советник Владимир Павлович Филонович родился в 1856 году в семье Павла Михайловича Филоновича. Единственный сын коллежского асессора рос целеустремлённым, знающим чего хочет, а он хотел лечить людей современными методами, победить косность и невежество, стать настоящим высококвалифицированным врачом. На одном из генеалогических сайтов мне удалось найти его предков по мужской линии. Его отец Павел Михайлович, 1815 года рождения, из четырёх братьев (кроме Павла – Николай, Фёдор, Михаил), детей Михаила Михайловича Филоновича, оказался самым успешным. Только о нём имеются официальные данные: занимал должность, соответствующую в госаппарате армейскому чину майора. Знаком различия служили две звезды на двухпросветных петлицах (почему-то при этих словах видятся герои Чехова). Младшие по должности, званию и происхождению обращались к нему «Ваше высокоблагородие». Его жалование по «Своду уставов о службе гражданской» 1842 года составляло 135 рублей серебром. До 1845 года чин коллежского асессора давал потомственное дворянство, потом – только личное. Впрочем, это ничего не меняло; и он сам родился в семье дворянина, и его сын потом, будучи доктором, был удостоен дворянского титула. Дед нашего героя (1777 г.р.), имея чин коллежского секретаря, занимал пусть и невысокий, но руководящий пост, а вот из сведений о прадеде остались лишь год рождения – 1743, да имя родителя – Павла Ивановича. Не думаю, что моё копание в родословной Филоновичей для чего-то пригодится, но, может быть, добавит несколько штрихов к портрету этого замечательного доктора, опережавшего своё время и удивлявшего не только провинцию, с которой связал свою жизнь, но своих столичных коллег.

Главный врач-хирург Моршанской земской больницы был любим горожанами. Он много трудился, совершенствовался, помогал людям, и судьба была к нему преимущественно благосклонна. В людской памяти он остался видным статным красавцем-мужчиной, имевшим свой дом, частный врачебный кабинет, авторитет и уважение сограждан. Когда я слышу рассказы об успешных известных людях, мне всегда бывает интересно, как они к этому пришли, какие цели ставили, какими дорогами продвигались. Именно так появился интерес к судьбам не поэтов и писателей, не политиков и меценатов, а подвижников медицины, с этим интересом собирала материалы и писала я о судьбах первых врачей Моршанска, копалась в истории развития медицины. К колоритной личности Филоновича приблизиться долго не решалась, не зная, с какой стороны подойти. И всё-таки желание рассказать об интересном человеке победило нерешительность. Перевешивающим фактором стала фондовая папка, озаглавленная «Филонович В. П.». В ней оказались помимо фотографий записки о начале карьеры земского врача Филоновича, составленные местным краеведом Булатовым на основе воспоминаний В. П. Филоновича. Они-то всё и решили. На них я опираюсь в своём повествовании, стараясь делать это деликатно (текстов не заимствовала, плагиат не приемлю).

В состоянии некоторой неуверенности въехал молодой врач Филонович в деревню Дубовку. Позднее он будет с особой теплотой вспоминать об этой маленькой земской больничке, о своих первых хирургических шагах, сделанных здесь, а пока его терзают сомнения, иногда даже накатывает страх, ведь предстоит одному, самому, вдали от научных центров, в тёмной и недоверчивой среде, принимать и спасть людей. Впрочем, последнее преобладало. Жажда работы и принесения пользы была столь сильна, что заглушала все остальные эмоции.