Евгений Петров - Умом Россию не понять. Странности нашей жизни

– Ну, Николай, – Василий Сергеевич устало поднял глаза от журнала, – Что вы еще можете сказать по данному вопросу?

– Ну… это, – сказал долговязый хмурый ученик одиннадцатого класса, вальяжно развалившись за партой, и почесал затылок, – поставь мне четыре…

Брови учителя поднялись до середины лба.

– Как?

– А чё такова? – тон Николая стал вызывающим.– Я же все ответил…

– Что же это вы ответили?

– Ну, это… как его? Несмотря на большое количество… этой… боевой техники и современного оружия… Красная… армия значительно отставала в… умении им распоряжаться…

Василий Сергеевич с трудом подавил смех. «Это было бы смешно, если б не было так грустно…»

– Все, спасибо. Два…

– Да ладно, – протянул Николай, – Поставь хотя бы три…

– А почему вы обращаетесь ко мне на «ты»?

– Это мое дело, – нахально отозвался Николай и, демонстративно вытащив из кармана мобильный телефон, приступил к игре.

– Хм-м…

Василий Сергеевич поправил очки на переносице и провел пальцем по фамилиям в журнале.

– Кротову поможет… Ходорченко, – произнес Василий Сергеевич и пристально посмотрел в затылок следующего ученика.

– А, пошел бы ты, – вполголоса проговорил коренастый крепыш Максим Ходорченко, лениво поворачиваясь в сторону преподавателя.

– Что-о-о?

Максим, не отвечая, подхватил спортивную сумку и стремительно направился к выходу.

– Куда вы? – Василий Сергеевич растерянно снял очки и принялся нервно протирать стекла носовым платком.

– Пару получил, – бросил через плечо Максим, – чё тут еще сидеть? – он обратился к Николаю, – пошли, Колян, поприкалываемся…

– Ага, – Николай рванулся следом, по пути опрокинув стул.

Со звуком выстрела хлопнула дверь. От стены отвалился солидный кусок штукатурки и разбился на полу на мелкие кусочки.

– Не расстраивайтесь вы так, Василий Сергеевич, – проговорила сидящая на передней парте девушка, – они на всех уроках так…

– Ничего, ничего, – бормотал учитель, бессмысленно перекладывая на столе бумаги, – продолжим урок…

– Потом встретимся! – заглянул в класс Максим Ходорченко.

– Да, да, – поддакнул откуда-то из-за его спины Кротов.

***

Весеннее небо постепенно очищалось от угрюмых туч, которыми было завешено с утра. Солнышко светило совершенно по-летнему, заставляя приземистые почерневшие сугробы проседать еще больше. По дорожке осторожно показались отдельные ручейки и робко перебегали к темнеющему люку.

Василий Сергеевич устало шел по улице. Мерно постукивала по недавно освободившемуся ото льда тротуару трость.

Дорога вела в горку. К груди подкатывала одышка. «Надо бы перевести дух».

– Ну, чё, учитель, – в тоне голоса загородившей дорогу фигуры послышалась откровенная издевка, – Вот и встретились… Тут мы не на уроке…

Василий Сергеевич машинально протер стекла очков и посмотрел вперед.

Перед ним методично поглаживая костяшки кулака ладонью в черной перчатке, стоял Николай Кротов.

– Щас мы с тобой и поговорим, – со спины послышался голос Максима Ходорченко, сопровождаемый ритмичными шлепающими ударами.

Василий Сергеевич замедленно обернулся. Сразу стал ясен источник непонятных звуков. Массивная бейсбольная бита ритмично влипала в ладонь.

– Может не надо, – выговорил мужчина.

– Ха, ха! – издевательски захохотал Кротов.

Уголком глаза учитель увидел смазанное движение и непроизвольно дернулся в сторону. Мимо пролетел кулак, слегка зацепив скулу. Тут же свистнул, рассекаемый битой воздух. Толстая палка опустилась точно в то место, где мужчина находился мгновение назад. Василий Сергеевич тяжело увернулся от опускающейся биты и инстинктивно ткнул тростью в направлении нападавшего.

Ходорченко согнулся пополам, судорожно хватая раскрытым ртом воздух: пластиковый наконечник угодил в живот.

Обратным движением Василий Сергеевич подсек ногу Кротова.

– Ну, что? Достаточно? – он упер наконечник трости в грудь лежащего.

В ответ, распрямившийся уже, Ходорченко снова взмахнул битой.

– Тебе еще мало?

Рука с тростью стремительно метнулась вперед, обогнула, не сталкиваясь, биту и с силой ткнулась в солнечное сплетение.

– О-о-ох… – вырвался из груди воздух.

Еще один удар трости предотвратил дальнейшие попытки подняться.

– Полежи немного, – процедил сквозь зубы Василий Сергеевич.

Поискал глазами вокруг, поднял оброненные очки и захромал дальше к дому, тяжело опираясь на послужившую верой и правдой трость…

***

– Василий Сергеевич. Зайдите к директору, – юная секретарша Катя заглянула в кабинет.

– Но у меня урок… – Василий Сергеевич растерянно оглянулся на притихший класс.

– Светлана Витальевна сказала, немедленно, – пожала плечами Катя.

– Ладно, – мужчина поправил очки, виновато улыбнулся, – Ребята, поработайте самостоятельно…

И, прихрамывая, вышел в коридор…

– Что вы себе позволяете?! – глаза Светланы Витальевны метали молнии.

– А в чем, собственно, дело? – Василий Сергеевич робко остановился на пороге директорского кабинета.

– Да, как это, что случилось, – она грозно поднялась со стула, потрясая листом бумаги.

– Что это?

– Заявление на вас написали, – Светлана Витальевна внезапно успокоилась и опустилась обратно.

– Какое еще заявление?

– Заявление в прокуратуру!!! Мама Максима Ходорченко обвинила вас в избиении ее сына.

– Так ведь…

– Я вынуждена вас уволить!

– Но…

– Лучше сами напишите заявление… – устало проговорила директор, – Вы уволены…

***

Через несколько дней ребята школы устроили всеобщую забастовку с требованием вернуть своего учителя.

– Это он их подговорил, – зло прокомментировала это выступление учащихся Светлана Витальевна…

– Приезжай, – голос в трубке так и излучал радушие, – отдохнешь, в море покупаешься. У нас тут здорово.

У Веры радостно забилось сердце. Жить в семье мужа казалось ей мукой. Как она считала, никто ей не помогает, а все-таки двое детей-погодков. Отдохнуть у родной матери – что может быть лучше?

– И Вадика у отца заберешь, а то он одного-то ведь и не отпустит, – продолжала между тем Надежда.

«Тоже верно, – подумала Вера о брате, – соскучился поди по маме».

Мать с отцом развелись примерно полгода назад. Вадик остался у отца, а мать налегке уехала на юг, куда-то в приморский городок к своему новому сожителю. Любовь там у нее проснулась. Естественно, по-первости сына с собой взять не смогла.

Теперь и собирается пригласить детей к себе. Видимо, соскучилась.

– Я переговорю с папой, – пообещала Вера, привычно назвав отчима папой.