Александр Кердан - Царь горы

Убеждённость Царедворцева обезоруживала.

Вечером следующего дня они отправились на разведку.

Высокий бетонный забор сверху был перевит колючей проволокой и казался неприступным. Но Царедворцев и впрямь всё на комбинате знал. Он привёл Борисова к хорошо замаскированной, небольшой дыре в заборе. Протиснувшись в неё, они оказались на территории комбината.

Короткими перебежками, как разведчики на войне, добрались до кучи металлолома, вздымающейся выше пятиэтажки. Залегли в зарослях кустарника и стали наблюдать за окрестностями, ожидая, когда же появятся охранники из ВОХРа. Комбинат как стратегический объект охраняла военизированная охрана, вооружённая карабинами и наганами. Это тоже сообщил Царедворцев.

– А патроны у них боевые? – Перспектива быть убитым «вохровцами» Борисова не радовала.

– А ты думал холостые? – вскинулся Царедворцев. – Боишься, что ли? А ещё делавар!

За всё время сидения в засаде охранники так и не появились.

– Они сюда редко заглядывают, – успокоил Царедворцев. – И это нам на руку. Завтра, как стемнеет, пойдём на дело! – изложил он свой план. – Возьмём только надёжных ребят, и айда!

Затея Царедворцева Борисову была не по душе, но отказаться значит показать себя в глазах друга слабаком и трусом, и он согласно кивнул.

…До чего же жутко было лезть на комбинат в темноте, даже впятером! Всё окутывал мрак – в этой части комбината не оказалось ни фонарей, ни прожектора. Только луна, время от времени выглядывавшая из-за туч, освещала округу тусклым, неживым светом. Где-то в стороне лаяли сторожевые собаки. Борисову за каждым кустом мерещился «вохровец». А ещё не давала покоя мысль, что поступают они всё-таки неправильно, не по-пионерски…

А вот Коля Царедворцев ни в чём не сомневался. Негромко, но властно он отдавал распоряжения и сам первым брался за тяжёлый лом. Вместе они извлекли из кучи большой обломок рельса и, облепив его, как муравьи, повлекли к проёму в стене, замирая при каждом шорохе, озираясь и прислушиваясь и снова продолжая движение.

Повторив маршрут несколько раз, изрядно пропотев, создали у стены свою, малую кучу металлолома. Затем вытащили «добычу» за территорию комбината и спрятали чуть поодаль в присмотренной заранее яме. Сверху набросали веток.

– Всё, на сегодня, баста! – скомандовал Царедворцев. – Расходимся по домам, а то родители будут ругать! Завтра продолжим.

В течение недели они вытаскивали с комбината железный лом и прятали его в разных местах, чтобы, как выразился Царедворцев, не складывать «все яйца в одну корзину».

Удача была на их стороне: «железа» раздобыли много, и с охранниками ни разу не столкнулись.

В день сдачи металлолома договорились с отцом одного из ребят, работавшим шофёром на грузовике. Проехались по местам своих «схронов», загрузили добычу в кузов и привезли на школьный двор под восторженные возгласы школьников и учителей.

На районном конкурсе их школа, конечно, победила. И снова были грамоты и похвалы. И даже в «Пионерской правде» про их «трудовой подвиг» заметку опубликовали. Только осадок неприятный на сердце у Борисова остался. Эта «победа», грамоты, заметка в газете больше напоминали какой-то обман, а получать награды за обман – недостойно. Но все вокруг так шумно радовались успеху, что и Борисов тоже начал радоваться, и неприятный осадок сам собой рассосался.

В дни летних каникул после окончания шестого класса Царедворцев предложил:

– Витька! Поедешь со мной завтра к деду, в Коркино? Ему помочь надо. Считай, что это тимуровское поручение…

– Конечно, поеду, если тимуровское… А это далеко?

– Да нет… Километров двадцать пять… На автобусе от Южного автовокзала за час доберёмся… – пояснил Царедворцев и добавил: – Ты не беспокойся, деньги на билеты у меня есть!

…Дорога в Коркино пролегала между двумя озёрами – Смолино и Синеглазово. Бело-синий ЛАЗ весело катил по шоссе. Не успели окончиться городские сады, как уступами поднялась и потянулась на юг каменная гряда, поросшая березняком.

– Что это? Горы? – Борисову, никогда не бывавшему в горах, всё было внове.

– Скажешь тоже – горы! – хмыкнул Царедворцев. – Это отвал, порода из разреза, где уголь добывают. Дед мой там в войну работал. У него за это ордена есть! Конечно, не такие, как у отца, но всё равно – серьёзные.

– А как же на породе лес вырос?

– Ну, это ты у него спрашивай!

– У кого? – округлил глаза Борисов.

– У леса! – весело засмеялся Царедворцев.

Вскоре показалась белая стела с надписью «Коркино», и автобус свернул с оживлённой трассы.

У железнодорожного переезда промелькнул памятник шахтёру с отбойным молотком на плече, а дальше потянулись деревянные домики пригорода, который всё знающий Царедворцев окрестил «Тимофеевкой».

– Остановите у молзавода, – попросил он водителя автобуса и пояснил Борисову: – Здесь ближе будет…

Дед Царедворцева жил недалеко от отвала.

Каменный, на высоком фундаменте дом заметно отличался от соседних деревянных строений своими размерами и крышей, крытой металлическими полосами, блестящими на солнце.

– Дед у меня – куркуль, – одобрительно сказал Царедворцев. – Огород у него – о-го-го… Да ты сам сейчас увидишь!

Дед-куркуль оказался щуплым старичком с бородкой-клинышком.

– Меня зовут Иван Васильевич, – протянул он Борисову сухую, мозолистую ладонь. – А тебя как звать-величать, молодой человек?

Борисов представился.

Иван Васильевич засуетился:

– Вы же с дороги, хлопцы, есть, наверное, хотите! Кольша, зови гостя к столу. Сейчас что-нибудь найдём у бабушки…

– А сама она где? – хрустя пупырчатым огурцом, выхваченным из ведра на веранде, спросил Царедворцев.

– Где-где – в Караганде! – ухмыльнулся Иван Васильевич. – С утра уехала в Шеломенцево за лесной вишней…

– У нас же своя растёт…

– Запас в хозяйстве никогда не помешает… Ты ведь любишь вишнёвое… – Иван Васильевич выставил на стол варёную картошку, тарелку с колбасой и белым хлебом и эмалированную миску с большими красными мясистыми помидорами. Взвесив один на ладони, он заметил с гордостью:

– Сам вырастил! Этими вот руками, да не в теплице, а на корню… Больше ни у кого здесь таких нет! Из Ташкента как-то привозили помидоры, так и те мельче моих… Ешьте, ребятки, не стесняйтесь! Это так, перекус… Бабушка вернётся, курочку запечём!

Пока они уминали за обе щёки простое, но аппетитное угощение, Иван Васильевич спросил:

– Кольша, помнишь, где смотровая площадка?

Царедворцев, не переставая жевать, кивнул.

– Вот и своди друга, покажи ему нашу гордость! Самый глубокий открытый угольный разрез на континенте… Второй в мире! Это вам не хухры-мухры… Само собой разумеется, соблюдайте технику безопасности… А завтра, утречком, соберём помидоры и на базар поедем…