Борис Тебиев - Тайны книжных переплётов. 50 почти детективных историй

В зрелые годы Ростопчина довольно много переводила и писа-ла для театра преимущественно в жанре мариводажа – лёгкой бытовой комедии. Кстати, основы этого жанра в России были заложены пьесой «Молодые супруги», написанной Грибоедовым в 20-летнем возрасте. В 1852 году в Петербурге и Москве была осуществлена постановка комедии Ростопчиной «Домашнее уложение». В 1852 и 1853 годах также на столичных сценах ставилась её комедия «Ни тот, ни другой». В конце 1853 года в Москве шла её драма «Людмила и Люба». В 1856 и 1857 годах в Петербурге были поставлены « Уедет или нет . Деревенский разговор» и «Сцены из светской жизни в 1 действии» под назва-нием «Барыне скучно», также написанные Ростопчиной.

Полное название интересующего нас произведения Ростопчи-ной читается так: «Возврат Чацкого в Москву, или Встреча знакомых лиц после двадцатипятилетней разлуки». Авторское пояснение к пьесе свидетельствует, что действие происходит в Москве в 1850 году. Сюжет довольно прост: 48-летний Чацкий после 25-летнего пребывания на чужбине возвращается в Москву и сразу же попадает в дом Фамусова, где встречает многих старых знакомых и знакомится с новыми людьми, вхожими в дом сильно постаревшего, но не унывающего и по-прежнему хлебосольного Павла Афанасьевича.

Чацкий – свободный художник и путешественник, пишущий статьи в «учёные журналы» по статистике и геологии, уставший от жизни странник, объездивший весь мир: «Уехал мальчиком, вернулся ветераном!..». В Москву он приехал прямо из Брюсселя, «с конгресса учёных и любителей наук».

Софья Фамусова давно уже носит фамилию Скалозуб, имеет двух взрослых дочерей и сыновей-студентов. С полковником Скалозубом, ныне военным губернатором одной из российских провинций, они «Стерпелись… Обжились… Слюбились». Из Софьи, по выражению Фамусова, получилась «лихая бабочка». Она немало способствовала карьерному росту туповатого мужа, который метит уже в аншефы («Чин равен тайному!..»).

Молчалина в своё время Фамусов «поместил в Сенат». Ныне он действительный статский советник, имеет жену польку и мало-летних детей. Бывшую горничную Софьи Павловны Лизу теперь величают Филипповной. Она нянька при детях Молчалина.

Интересен портрет Чацкого, нарисованный Ростопчиной. Её Чацкий – человек с усталым бледно-желтым лицом, с большой лысиной на голове, усами и козлиной бородкой a la Napoleon III, внешне напоминающий туриста или американского плантатора. Он по-американски вызывающе-небрежно одет, носит неопреде-лённого цвета жилет и свободно повязанный яркого цвета галстук, соломенную шляпу. Для Софьи Павловны Чацкий – «пришелец с другого света», «одичалый брюзга». Но она не прочь, узнав о его богатстве, выдать за Чацкого одну из своих дочерей.

Особый интерес в комедии Ростопчиной представляют сцены, в которых описано столкновение представителей двух враждую-щих между собой течений русской общественной мысли – славянофилов и западников. К числу первых относятся 40-летний поэт Мстислав Кириллович Элейкин и супруги Платон Михайлович и Наталья Дмитриевна Горичевы. Она – полная, важная, в сарафане, душегрейке и повойнике, он – в русском кафтане, в русских сапогах, с мурмолкой в руках. Появление Горичевых в доме Фамусова вызывает у Чацкого недоумение: «Что это? Святки, маскарад?». Графиня Хрюмина (внучка, 46 лет) поясняет: «О, нет!.. Патриотизм… Славянофильство».

Западников на вечере в доме Фамусова представляют 39-летний профессор Евлампий Моисеевич Феологинский, муж Марии Петровны, бывшей княжны Мими Тугоуховской, и 32-летний домашний учитель дочерей Софьи Павловны Петров, периодически знакомящий барышень с журналом «Современ-ник».

На вечере славянофилы и западники ведут между собой беско-нечные, пустые и странные для Чацкого споры. Никому из них он не сочувствует.

Поэтическую комедию Ростопчиной «Возврат Чацкого в Москву», к сожалению, не понятую и не принятую современ-никами, открыл для широкого читателя киевский литературовед Г. В. Шварц, осуществивший в 1909 году ее переиздание. «Настоящая пьеса,.. – отмечал он в предисловии, – представляет собою блестящий, наверно единственный и совершенно не оце-ненный, даже не замеченный критикой и забытый читающей публикой пример необыкновенно удачного продолжения пьесы. То обстоятельство, что пьеса Грибоедова более жанр, нежели истинная комедия в строгом смысле этого слова, значительно облегчило Ростопчиной её задачу – создать в одном с комедией стиле эпилог к ней. Переливающийся богатством оттенков, полный неподдельного юмора, искрящийся блестками остроумия звонкий стих Ростопчиной почти не уступает грибоедовскому; характер героев представляет психологически верное дальней-шее развитие заложенных Грибоедовым основных черт их, диалоги звучат в унисон грибоедовским и колорит эпилога вполне гармонирует с колоритом пьесы Грибоедова. Комедия Р [остопчиной] также жанр, это сатира московского общества пятидесятых годов, сатира не менее едкая, чем грибоедовская, сатира, заставляющая нас ещё и теперь хохотать над типами русского общества, уже давно сданными в архив. Ростопчина одинаково не симпатизирует как западникам, так и славяно-филам – и потому строгие весы поэтической оценки не колеб-лются ни в ту, ни в другую сторону. <���…> Чтение этой поэтической вещи должно доставить удовольствие всякому образованному человеку, а со сцены действовать подкупающе на зрителя…».

«Возврат Чацкого в Москву» Ростопчиной мне отыскать у букинистов и приобрести пока не удалось. С этим произведением я знаком лишь по экземпляру из Российской государственной библиотеки, куда книга попала в составе замечательной библиотеки Н. П. Смирнова-Сокольского. Зато другое аналогич-ное сочинение – книжку в полукожаном переплёте размером в ладонь, напечатанную красивым убористым шрифтом, я храню на своей книжной полке, часто беру в руки, чтобы прочитать друзьям и знакомым некоторые наиболее интересные и удачные сцены, повествующие о том, чем могла бы кончиться история любви Чацкого к Софье Фамусовой.

Книжка эта называется так: «Утро после бала Фамусова, или Все старые знакомцы. Комедия—шутка в 1 действии в стихах ». Издана она в 1844 году в Москве, в типографии С. Селиванов-ского. Автор произведения не указан. Однако, прочитав предисловие, не трудно догадаться, что им был кто-то из ближай-ших друзей великого русского актера Михаила Семёновича Щепкина, поскольку эта «пиэска» предназначалась именно ему в качестве «бенефисного подарка». Ещё из предисловия ясно, что к бенефису Щепкина, состоявшемуся зимой 1843/1844 годов, она не поспела и была поставлена на московской сцене лишь весною 1844 года. Для Щепкина писали Д. Т. Ленский, П. Г. Григорьев, Ф. А. Кони, Н. А. Коровкин и другие авторы любимого в те годы водевильного жанра, но чаще всего – Пётр Андреевич Каратыгин (1805 – 1879), артист петербургской придворной труппы и драма-тург, брат известного артиста-трагика Василия Каратыгина, автор злободневных водевилей, в том числе водевиля «Горе без ума», направленного против драматургической критики. Можно предположить, что, скорее всего, он и являлся автором «Утра после бала».