Борис Тебиев - Тайны книжных переплётов. 50 почти детективных историй

Репетилов и Хлестова с упоением сплетничают. Узнав, что Репетилову в доме Фамусовых не попалась на глаза Софья, Хлестова делает предположение, что девушка сбежала ночью с Чацким. Репетилов в свою очередь пытается убедить старуху, что Софью «подтибрил» Молчалин. Вскоре говорливую компанию дополняет ещё один явившийся в гости к Фамусову московский сплетник – Загорецкий, и разговор возобновляется с новой силой. Неожиданно в комнате появляется Лиза, которая передает Хлестовой просьбу Софьи Павловны «зайти к ней на минутку». Все удивлены: оказывается ничего «такого» в доме Фамусовых не случилось. Хлестова спешит к Софье, желая «доспросить» у неё «всю правду».

Оставшись вдвоем, Репетилов и Загорецкий беседуют, обвиняя в распространении сплетен исключительно «московских барынь». Узнав, что Загорецкий всегда был хорошего мнения о Софье, Репетилов задаёт ему нескромный вопрос о целях его визитов в дом Фамусова. Загорецкий признаётся, что хочет жениться на Софье Павловне. В таком же желании ему признаётся и вдовец Репетилов, трезво оценивая ситуацию:

В итоге выясняется, что оба «жениха» – банкроты, и Софья Павловна интересует их лишь как «богатая партия». Выбрав мирный путь решения вопроса о том, кому просить у Фамусова руки его дочери, «женихи» бросают жребий. В выигрыше – Загорецкий.

Неожиданно в комнату заглядывает Молчалин, от которого присутствующие узнают шокирующую новость: Софья Павловна уже получила родительское благословение и выходит замуж за полковника Скалозуба, приехавшего к ней с предложением.

Вскоре в комнате появляются Фамусов, Софья, Хлестова, Скалозуб и Лиза. Довольный сватовством полковника Фамусов представляет гостям невесту и жениха. Обескураженные гости поздравляют «счастливую пару». На вопрос Загорецкого: «Да как же скоро так?», Скалозуб в полном соответствии с созданным Грибоедовым образом, чётко, по-полковничьи отвечает:

Радостный от того, что дочь не досталась «в посмешище молве», Фамусов приглашает всех к праздничному столу и велит подать шампанское. Софья же вся в мыслях о ревнивце Чацком.

Заключительное, XIV явление комедии – монолог Софьи Павловны, сначала грустный, наполненный тоской о минувшем счастье, прошедшей любви, а затем, вдруг, неожиданно весёлый:

Театральные хроники середины ХIХ века донесли до нас сведения о том, что комедия-шутка «Утро после бала Фамусова…» в течение ряда лет успешно шла на столичной и провинциальной сцене. Она с любопытством воспринималась зрителями, подогре-вая интерес к первоисточнику – бессмертной комедии Грибое-дова.

Рассказ этот хочу дополнить короткой справкой о том, что путь великого русского актёра Михаила Семеновича Щепкина на московскую сцену проходил через маленькую провинциаль-ную Тулу. На просмотр провинциального актёра в конце августа – начале сентября 1822 года сюда приезжал по просьбе заведующего репертуарной частью Императорских театров в Москве Ф. Ф. Кокошкина известный писатель и театральный деятель М. Н. Загоскин. Посетив ряд спектаклей с участием Щепкина, Загоскин писал в Москву: «Актёр – чудо-юдо, но про-сит много денег, ссылаясь на своё большое семейство». На это последовал ответ Кокошкина: «Ничего не жалей, всё, что требует, давай, только не упусти сокола и вези скорее ко мне».

– Вас интересуют книги из собрания Кондратия Фёдоровича Рылеева? – Мария Борисовна Михановская, заведующая отделом редких книг Тульской областной библиотеки, загадочно улыбну-лась и подвела меня к одному из огромных книжных шкафов старинной работы, сделанному с изяществом и любовью. – Вот, пожалуйста!..

Маленький ключик еле слышно щёлкнул в замочной скважи-не, и хозяйка уникальной кладовой, хранящей в своих недрах немало замечательных книжных редкостей, протянула мне стоп-ку книг в коричневатых кожаных переплётах. Было это 40 лет назад, но я до мельчайших деталей помню тот день…

Книги, что лежали тогда передо мной, некогда принадлежали человеку, имя которого будет жить в памяти благодарных потом-ков как яркий образец гражданского мужества, пламенного патриотизма, величия и благородства души. Поблекшие от времени переплёты, страницы, тронутые желтизной, помнят прикосновения его рук, стремительный полёт его мысли, жаркие споры с друзьями и единомышленниками о свободе, равенстве и счастье людей. На титульных листах отчётливо сохранились надписи, сделанные размашистым росчерком гусиного пера: «Из книг К. Рылеева»…

Страстный революционный поэт, певец свободы, тирано-борец, один из вождей восстания на Сенатской площади, безжалостно казнённый царскими палачами в расцвете творчес-ких сил и дарований, Кондратий Фёдорович Рылеев был не только одним из образованнейших людей своего времени, но и заядлым книгочеем. Серьёзное увлечение книгами пришло к нему ещё в годы юности, в период учебы в Петербургском Первом кадетском корпусе.

Как справедливо отмечают многие биографы поэта-дека-бриста, его юношеские годы никак не походили на юность Пушкина и его товарищей, которые «безмятежно возрастали» в садах Царскосельского лицея. В кадетском корпусе процветали муштра, палочная дисциплина, жестоко каралось всякое вольно-думие. В начале XIX века директором корпуса был известный немецкий поэт, в молодости друг Гёте Максимилиан фон Клингер. Автор знаменитой в своё время драмы «Буря и натиск», давшей название литературному движению немецких романти-ков, в зрелые годы Клингер изменил идеалам юности. Переехав в Россию и добившись здесь высоких чинов, он презирал прию-тившую его страну, был ярым пропагандистом прусских поряд-ков.

Атмосфера Петербургского кадетского корпуса мало способ-ствовала умственному развитию Рылеева и его товарищей, как и он, являвшихся большей частью выходцами из мелкопо-местного дворянства. В корпусе была неплохая библиотека, но воспитанников к её фондам допускали с большой неохотой и подозрительностью. Утолить книжный голод, жажду знаний можно было, лишь собирая свою собственную библиотеку.

Сохранились письма, написанные Рылеевым-кадетом отцу. Почти в каждом из них есть упоминание о книгах. В одном из писем Рылеев писал: «Любезный батюшка, сделайте милость, пришлите мне на покупку вещей и бумаги, то сделайте милость, не позабудьте мне прислать денег также и на книги, потому что я, любезный батюшка, весьма великий охотник до книг». В другом письме, написанном весной 1810 года, юноша сообщает, что у него набралось уже 15 книг и что ему очень хотелось бы приобрести по случаю у одного знакомого кадета «Полную мате-матику в 7 частях, состоящую и содержащую все математические науки и стоящую 25 рублей, и Жизнь Суворова, в книге недавно вышедшей, стоящую 10 асс. 25 коп.».