Борис Тебиев - Тайны книжных переплётов. 50 почти детективных историй

«Санкт-Петербургский вестник», содержащий все указы императрицы и отпечатанный в 1780 году в петербургской вольной типографии Вейтбрехта и Шнора, вероятно, также служил Рылееву справочным пособием при разборе дел в уголовной палате. Сохранилась лишь одна, шестая, часть этого издания, содержащая императорские указы с июня по декабрь 1780 года. По всей вероятности, в библиотеке Рылеева был не один этот том, а целый комплект «Вестника».

Во время службы в Российско-Американской компании Рылеев наверняка пользовался «Хозяйственными записками, или Собранием полезных опытностей во всех частях хозяйства», ежемесячным сочинением, издававшимся Вольным экономичес-ким обществом. В Туле сохранился второй том записок, выпу-щенный в Петербурге в 1815 году.

Есть в тульской коллекции рылеевских книг и художественные сочинения. В их числе «Сатиры Александра Сумарокова», оказав-шиеся, вероятно по воле переплётчика, как это нередко бывало, под одной обложкой с «Сокращённым описанием жизни Петра Великого». Вслед за Н. И. Новиковым и А. Н. Радищевым Рылеев с глубоким уважением отзывался о Сумарокове. В стихотворном послании к Н. И. Гнедичу (1821) Рылеев дал суровую отповедь тем, кто подвергал Сумарокова несправедливой критике. Рылеев назвал Сумарокова в этом стихотворении «любимцем первым российской Мельпомены», со смертью которого у нас «трагедия осиротела».

Любимейший поэт молодого Рылеева – Гаврила Романович Державин – представлен в тульской коллекции рылеевских книг четырьмя разрозненными томами из «Сочинений Державина» (части I, III, IV и V). Первые четыре тома «Сочинений» были изданы в 1808 году в петербургской типографии Шнора, а пятый том – в 1816 году в типографии В. А. Плавильщикова. На шмуц-титуле последнего, вышедшего в год смерти поэта тома, имеется его автограф – «Г. Державин».

Рылеев высоко ценил творчество Державина, искренне уважал его как человека и гражданина. Державину поэт-декабрист посвятил думу, опубликованную в 1822 году в журнале «Сын Отечества». Это произведение литературоведы и биографы Рылеева справедливо причисляют к программным. В нём с яркой силой раскрываются роль и предназначение поэта в мире, его высокий удел. Вместе с тем это и дань уважения патриоту, перед которым искренне преклонялись многие участники тайных декабристских организаций.

К сожалению, остаётся загадкой происхождение державинско-го автографа на принадлежавшей Рылееву книге. Не исключено, что в 1816 году молодой артиллерийский офицер имел короткую встречу со знаменитым поэтом и тот подарил ему только что вышедший томик своих сочинений. Однако вероятнее всего другое: книга была приобретена Рылеевым уже с автографом поэта после его смерти. Предприимчивый петербургский книготорговец и издатель В. А. Плавильщиков, продолживший начатое в 1808 году Шнором издание «Сочинений Державина» выпуском их пятой части, по всей видимости, упросил автора поставить собственноручную подпись на части тиража, что в значительной степени способствовало более быстрому его распространению. Интересно, что известные советские библио-филы Н. П. Смирнов-Сокольский и И. Н. Розанов также имели в своих собраниях аналогичные издания с автографами Державина.

В Москве, в Государственном литературном музее, хранится принадлежавшая некогда Рылееву четвертая часть «Сочинений Богдановича», изданная в Московской университетской типогра-фии в 1819 году. Вторая и третья части этого издания обнаружены в Туле. Рылеев называл автора знаменитой «Душеньки» «любимцем Муз и Граций», восхищался лёгкостью его литератур-ного слога.

Любопытна ещё одна деталь, характеризующая Рылеева не только как знатока творчества И. Ф. Богдановича, но и как опытного библиофила. Среди хранящихся в рукописном фонде Института русской литературы черновых набросков Кондратия Федоровича к «Историческому словарю русских писателей» (замысел его не был осуществлён) есть упоминание о поэме «Душенька». «Второе издание оной редко, – отмечает Рылеев, – ибо последние экземпляры оного в 1808 году Академический комитет правления с прочими книгами продал на вес по 4 р. 5 к. за пуд».

Книги с владельческими надписями К. Ф. Рылеева по праву являются гордостью Тульской областной библиотеки. Но как попали они в город русских оружейников, какие попутные ветры занесли их сюда? Доподлинно известно, что сам поэт никогда не бывал в Тульском крае, хотя род Рылеевых и был внесен в VI часть родословной книги Тульской губернии. Не было у него здесь и особо близких друзей, которые могли бы привезти сюда и сохранить для потомков часть рылеевской библиотеки.

В 1963 году в тульской областной газете «Коммунар» была помещена небольшая заметка тогдашнего директора библиотеки Николая Васильевича Забашты, посвящённая находке книг из собрания Рылеева. Её автор высказывал предположение, что рылеевские книги хранились ранее в библиотеке тульского помещика Р. А. Писарева. Писаревская библиотека была одним из трёх крупнейших книжных собраний из помещичьих усадеб, которые легли в основу открытой в мае 1919 года Тульской городской (позднее областной) публичной библиотеки. Однако предположение Забашты ничем не подкреплялось. Более того, автор статьи ошибочно принял за рылеевские две книги из библиотечного фонда, явно не имевшие никакого отношения к собранию поэта-декабриста.

Труд литературного следопыта очень схож с работой следова-теля-криминалиста. Разница лишь в том, что следователь имеет, как правило, дело с событиями, давность которых невелика. Литературный же следопыт восстанавливает истории многолет-ней, иногда даже многовековой давности.

Обычно, чтобы восстановить ход тех или иных событий, следователь разрабатывает определённую версию. Иногда их набирается две, три и более. Точно так же поступает и литера-турный следопыт.

Из всех возможных вариантов самым достоверным казалось предположение о том, что книги из библиотеки Рылеева, хранящиеся в Туле, остались после гибели поэта в его семье, относились к числу тех, которые не были проданы или подарены, а по совету Кондратия Федоровича оставлены его женой для дочери Настеньки. Казалось сомнительным, чтобы Наталья Михайловна Рылеева без особой на то нужды могла расстаться с великолепными изданиями сочинений Державина, Богдано-вича, Сумарокова… Человеком она была достаточно образован-ным, знала толк в книгах, да и вряд ли могла ослушаться предсмертного совета мужа оставить лучшие книги библиотеки для дочери.