Марк Полещук - Часовщик. Сборник рассказов

«Это был я?» – думает он. Отражение повторяет тревогу в глазах и пульсацию вены на виске.

«Странно».

>>>

После завтрака видения становятся навязчивыми.

«Пройдусь, забегу в магазин, потом посижу над рисунком. Может, придумаю что-нибудь», – думает Филипп по пути в свою комнату. Открыв шкаф, он замирает.

Вся одежда, висящая на плечиках и аккуратно сложенная в стопки на полках, преобразилась. Исчезли любимые футболки и рубашки, штаны и брюки. На месте остался только свитер крупной вязки, но выглядит он сильно поношенным. Рядом с ним почему-то стопка чёрных и бежевых бадлонов. Филипп не носит такое. На плечиках две рубашки светло-серого и кремового оттенков, спортивный пиджак, клетчатый костюм, сшитый на заказ, тёплая жилетка и огромная кофта из флиса с воротником под горло. Висят на вешалке для штанов широкие, классические голубые джинсы, брюки свободного покроя шоколадного цвета и ещё одни чёрные джинсы.

Не веря своим глазам, Филипп тянется к стопке бадлонов. Пальцы натыкаются на знакомую ткань и шероховатый принт. Медленно вытащив из шкафа бадлон, он разворачивает его и видит в руках свою футболку с оскалившимся Микки Маусом.

«Бред».

Содержимое шкафа, мигнув, словно непрогрузившееся видео, приходит в норму.

Филипп прислушивается к своим ощущениям, но всё в порядке: в ушах нет звона или гула, голова не болит. Мысли текут свободно. Он легко вспоминает имена близких друзей и первые десять композиций в плеере.

«Почему… Что происходит?»

Филипп быстро одевается, бросает телефон и наушники в карман. Стоит ему выйти в коридор, как квартира преображается. По левую руку всё остаётся неизменным, но по правую исчезают обои, вместо них на стену волнами нанесена штукатурка. Будто застывшая водная гладь в пасмурный день. Кусок потолка побелел, в нём появилась ниша, из которой льётся приятный тёплый свет.

Стараясь не обращать внимания на глюк, Филипп выходит в прихожую. Иллюзия медленно растворяется. Сев на пуфик, юноша потирает виски. Видения приходят и уходят. Зеркало в прихожей отражает сначала крепкого старика в серо-коричневом балахоне, затем его – напуганного и взъерошенного Филиппа.

– Телефон взял? – спрашивает мама, выходя из комнаты.

– Конечно.

– Давай тогда недолго. И, если что, сразу звони. Игорь Лаврентьевич сказал, что тебе нужно гулять, но я всё равно переживаю.

Филипп поспешно отворачивается, делая вид, что достаёт кроссовки. Обувь тоже меняется: какие-то мягкие мокасины, тяжёлые высокие ботинки из потёртой кожи. Мгновение – и всё возвращается в норму.

– Старую куртку пришлось выбросить. Надень отцовскую.

Руки сами нашаривают стёганый рукав. Внутрь шкафа Филипп даже не смотрит. Буркнув что-то вроде «пока, мам», он почти выпрыгивает в парадную.

>>>

Лифт дрожит, хаотично мимикрируя из привычной старой кабины в сверкающее хромом устройство. Шорох и лязг сменяются тихим шёпотом вентиляции. Филипп сжимает кулаки, надеясь, что боль от впившихся в ладонь ногтей приведёт его в чувство. С восьмого этажа лифт спускается целую вечность. Наконец, он останавливается. Филипп порывается выйти, но дорогу ему преграждает девочка лет двенадцати в розовой куртке и шапке с помпоном. Пятый этаж.

– Здравствуйте, – говорит она.

– Здравствуйте, – эхом отзывается юноша.

Они на пятом этаже. Поездка продолжается.

Девочка меняется вместе с лифтом. В какой-то момент Филипп наблюдает кадавра, состоящего наполовину из девочки, наполовину из уставшей, но привлекательной женщины лет сорока. Юноша прикладывает все силы, чтобы не закричать.

На первом этаже морок распадается. К выходу из парадной бежит девчонка в розовой куртке.

Филипп медленно переставляет ноги, приваливается к стене. На глаза попадается тайник – никем не используемый почтовый ящик. Если надавить в нужном месте, его можно открыть без ключа. Там Филипп хранит пачку сигарет и зажигалку. Вдруг перед глазами появляется картина: он смотрит на свои старческие руки, точнее, на платок в своих старческих руках. Свежие пятна крови расползаются алыми ниточками, впитываясь в ткань.

– Да что со мной! – кричит юноша в пустоту подъезда. Слова эхом поднимаются вверх, этажа до четвёртого. Он напуган. Галлюцинации после серьёзной травмы мозга – возможный приговор на всю жизнь.

«Нужно подышать».

Осенний Питер романтичен только в хорошую погоду. Низкое серое небо выедает все цвета, даже яркие рекламные баннеры и светящиеся вывески кажутся блёклыми. Настроение стремительно портится. Филиппу хочется закурить, но для этого нужно вернуться обратно в парадную. И платок… платок с кровью. Его кровью, он точно это знает. Юноша падает на влажную после дождя скамейку. Чёрт с ним, с джинсами.

«Что я вообще вижу?» – спрашивает он себя.

Будущее. Ответ настолько же простой, насколько сокрушительный.

Филипп считал будущее некой абстракцией, набором вероятностей, которые могут произойти, а могут и нет. Думать о нём как о свершившемся факте он считал глупым.

Но в видениях он видит себя. Себя старого.

Насколько эти видения вообще реальны? Соотносятся ли они с реальностью, где живёт он? Может быть, он видит какую-то параллельную вселенную. «Каждый наш выбор порождает новый мир», – кажется, так говорили в том сериале?

Руки сами собой зарываются в карманы. Паспорт, телефон, наушники. Филипп выкладывает их себе на колени и рассматривает. Видение накатывает само собой и изменяет предметы перед глазами: паспорт в прозрачной обложке исчезает, наушники заменяются каким-то крошечным белым чехлом, а телефон становится просто тонким куском…

«Что это?».

Да откуда Филиппу знать?

Трясущимися пальцами юноша поднимает трубку. На ощупь она ничем не отличается от смартфона, с которым он ходит уже третий год, но содержимое трубки невероятно. Филипп путешествует по меню и приложениям, пытаясь отыскать то, что его интересует. Наконец, в «Бумажнике» он находит то, что искал. Паспорт. Или его аналог.

Непонятные значки покрывают электронный лист, на котором указаны имя, дата рождения, группа крови и генетический статус. Но куда важнее иное. Дата выдачи документа. Точнее – последнего обновления.

«Такого просто не может быть».

Сентябрь две тысячи семидесятого года. Пятьдесят лет. Какого чёрта?! Это не может быть правдой. Ведь не может? Филипп закрывает документ и открывает календарь. От усилия болят виски, но он продолжает гипнотизировать дату. И она меняется. Со второго октября семидесятого на шестнадцатое апреля пятьдесят седьмого.

Видения показывают будущее. Его будущее. Травма наделила его «временным» зрением.

«Как? Почему?» – думает Филипп. Похоже, операция прошла не так успешно, либо современные врачи даже не знают о том, что наш мозг может заглядывать в будущее. Вспомнился фильм «Прибытие».