Марк Полещук - Часовщик. Сборник рассказов

Внутри него поселяется тревога.

Надеясь отыскать этот участок своей жизни, юноша берёт чистый лист и начинает быстро писать всё то, что ему удаётся узнать о себе старом. Сильно помогает телефон.

К семидесяти годам он жив и находится в твёрдом уме. Болезнь разрушает его лёгкие. Живёт он, судя по всему, в этой же квартире, один. Судьба его отношений трагична.

«…Такова жизнь. Дар, полученный мной случайно, ничем так и не помог. Я не успел обратиться к важному, не смог уберечь своих родных от потрясений и катаклизмов. По сей день мне кажется, что это была шутка Бога или какого-то другого могущественного существа, которое развлекается, наблюдая за метаниями людей, обременённых…».

Рука Филиппа дрожит, и точка срывается вытянутой кривой через всю страницу. Несколько секунд он водит глазами по строчкам и откладывает ручку.

«Почему не помог? Я прямо сейчас могу…».

Филипп смотрит на дверь в свою комнату «временным» взглядом. Через пару секунд зайдёт отец. Если закрыть дверь – этого не произойдёт. Юноша вскакивает со стула, но неловко приземляется на стопу и падает. В приоткрытую дверь стучится отец.

– Сынок, чем занят?

– Да так… А что?

– Тихо у тебя. Обычно музыка играет.

Филипп быстро улыбается, встаёт и садится в кресло. Несколько секунд отец встревоженно смотрит на него, кивает сам себе и уходит. Даже спиной юноша чувствует, как волнуются за него родители.

«Не получилось», – встревоженно думает Филипп.

Следующую попытку он предпринимает за ужином. Просит маму приготовить на завтрак кашу, хотя отчётливо видит сырники. Затем проводит половину ночи, пытаясь найти «временным» взглядом момент, когда его лёгкие поразит болезнь. И засыпает в бесплотных попытках.

– Сынок, у тебя врач, помнишь? – спрашивает мама, мягко толкая Филиппа в плечо. Он просыпается и тут же подскакивает на кровати. Мама вскрикивает.

– Чем пахнет? – резко спрашивает юноша.

– Что?

– Чем пахнет, мам?

– Ой… Ты же кашу просил? А я забыла совсем.

>>>

– Интересно…

Игорь Лаврентьевич соглашается выслушать пациента. Филипп сбивчиво, но с каждой секундой всё более страстно рассказывает о видениях, «временном» взгляде и бесплодных попытках обнаружить момент, когда его лёгким подпишут смертный приговор. Юноша достаёт исписанный лист и передаёт врачу.

– Это вы сами записали?

– Да, вчера.

– Занятно.

Доктор встаёт, подходит к окну. Разговор застывает, как холодный ноябрьский воздух в пять утра. Протерев пальцами глаза, Игорь Лаврентьевич возвращается к столу.

– Когда, говорите, у вас это началось?

– В день выписки, дома. Потом стало сильнее. Сейчас я более-менее научился этим управлять.

– Можете воспользоваться «временным» зрением прямо сейчас?

– Да.

Врач погружается в раздумья. Филипп, сгорбившись, сидит на кушетке, смотрит на Игоря Лаврентьевича.

– То есть вы утверждаете, что вот это – это вся ваша жизнь. От, условно, сегодняшнего дня до самого конца?

– Нет, не вся. И не до конца. Кажется, до шестидесяти восьми.

– Почему именно шестьдесят восемь?

– Не знаю. Я смотрел на календарь в телефоне и выяснил, что могу заглядывать на пятьдесят лет вперёд максимум.

– Уверены, что предсказания… точны?

Филипп пересказывает доктору свои опыты.

– Очень любопытно, Филипп. Есть идеи, откуда у вас появилась эта способность?

– Наверное, из-за травмы. Что-то с мозгом. Я думал об этом: получается, мы все можем заглядывать в будущее, если получилось у меня, да? Не знаю. Поэтому и решил вам рассказать.

– Правильно. И в каком-то смысле проблема действительно в травме.

– Да?

– Да. Ещё точнее – в лекарстве. Экспериментальном средстве, которое помогло вам так быстро встать на ноги.

Филипп молчит. Ступор длится пару мгновений, но юноше кажется, что он просидел на кушетке несколько вечностей подряд.

– Но если вы знали, то почему не предупредили о побочных эффектах?!

– Простите, Филипп. Шанс, что лекарство окажет такое влияние, просто ничтожно мал. К тому же мы проводим эксперимент, а значит, я не могу в него вмешиваться.

– Это…

– Нечестно. Плохо. Но это средство может стать спасением для сотен тысяч людей. С его помощью можно лечить не только осложнения при черепно-мозговых травмах, но и нейродегенеративные заболевания. Эффект «временного», как вы его назвали, зрения, проявляется у одного человека на шестьдесят тысяч.

– Откуда вы знаете?

– Статистика. Лекарство – местарофат – придумали ещё в Союзе. Изобрели в конце восьмидесятых, но после клинических исследований его засекретили КГБ. Хотели использовать в целях разведки как раз из-за этого эффекта. Довольно скоро выяснилось, что «временной» взгляд проявляется крайне редко. Но Союз как раз начал разваливаться, в девяностых большая часть документации утекла за рубеж, а то, что осталось, держат под строгим контролем. Местарофат всплыл случайно. Подняли архивы, подали запросы. ФСБ пошли на попятную. Препарат заново изготовили, провели исследования на современном оборудовании. Потенциал огромный, я уже говорил. Сейчас проходит третья волна тестирования.

– Погодите… Если он был у КГБ, получается, они знали…

– Думаю, в ФСБ его тоже используют, и люди знают. Но вы уже, наверное, поняли, что толку в этом знании немного…

– Будущее нельзя изменить?

– В точку.

– Почему?

Игорь Лаврентьевич возвращается за стол.

– Не знаю, Филипп. Не думаю, что кто-то вообще знает. Физики и философы с удовольствием порассуждают на эту тему, но станет ли вам от этого легче?

Собеседники молчат. Филипп не хочет отвечать на вопрос. Он смотрит на свои записи, и они кажутся ему смешными. «Жизнь на листочках». Досада, гнев и страх смешиваются в горький коктейль. Он так много узнал, но ничего не сможет избежать. И забыть тоже не сможет. Получается, остаётся покорно ждать своего будущего? Некоторое время Игорь Лаврентьевич наблюдает за пациентом, потом встаёт и подходит к чайнику.

– Может, чаю?

– Нет, спасибо.

– Вы, я смотрю, расстроились?

– Я думал… хотел… Ну, в общем, как-то воспользоваться таким шансом.

– Если не секрет, каким образом?

– Не знаю. Спасти кого-нибудь. Предотвратить катастрофу. Защитить близких и родных. Не делать глупых ошибок.

– Так кто же вам мешает?

Филипп непонимающе смотрит на доктора.

– Люди каждый день спасают кого-нибудь: пожарные, врачи, адвокаты, просто отважные люди, оказывающиеся в нужном месте в нужное время. И катастрофы предотвращают. Защищать близких и родных можно, и не зная будущее. А что до ошибок… То какая же это жизнь – без глупых ошибок?

Юноша отмахивается, но слова доктора западают в голову. Он ведь прав. Так, может быть, Филипп грустит по чему-нибудь другому?