Антон Бильжо - Поза трупа

– Пока нет.

Смирнова открыла папку и положила перед ним листок.

– Заполняйте.

Несколько секунд Куприянов просидел, делая вид, что читает бланк, потом наконец, тряхнул головой и поднял глаза. Пульс у него стал учащенный.

– Мария Игоревна, что-то ничего не пойму.

Она оторвалась от компьютера и с тупой готовностью принялась объяснять.

– Есть несколько пакетов. В зависимости от вашего образа жизни я могла бы посоветовать.

– Ну, у меня спортивный образ жизни, – подмигнул ей дизайнер.

– Тогда вам подойдет «Гарант Антей Актив», – выпалила она. – Для энергичных людей в расцвете сил, ведущих активный образ жизни, желающих с помощью страхования обеспечить семье защиту на случай своей гибели, в том числе в результате ДТП. Возраст и состояние здоровья позволяют им быть уверенными в том, что смерть по другой причине маловероятна. Это дает возможность сэкономить, отказавшись от полной защиты. Кто у вас выгодоприобретатель?

Куприянов как-то сразу сдулся.

– Не знаю.

– Ну, жена, дети есть?

Мотнул головой. Что за ерунда, они ведь это уже обсуждали! Значит, обиделась на то, что он к ней ворвался? Надо было позвонить по служебному телефону? Конечно, получилось неудобно.

Маша некоторое время разглядывала его, подвисшего, как будто видела в первый раз. Потом снова дежурно улыбнулась.

– Ну, хорошо. Подумайте, я вас не тороплю.

Протянула буклет.

– Вот. Там есть интересные предложения. Когда решитесь, приходите.

Он молча встал и теперь уже с откровенной обидой напоследок глянул на нее.

– Я думал, мы поговорим.

– Конечно, я готова, – Мария снова подалась вперед, положив грудь на сложенные перед собой руки.

Оттененный белой рубашкой, ее загар выглядел темней. Теперь она вся казалась вырезанной из камня – симпатичный идол с какого-нибудь острова, например, с Таити, куда уехал Поль Гоген, решившийся бросить работу биржевого маклера, чтобы стать художником.

– Ладно, – махнул рукой Курпиянов, – я действительно все изучу и приду в следующий раз. Он направился было к выходу, но на полдороге остановился – в голову пришла идея.

– Телефон-то у вас есть?

Она кивнула и протянула ту же визитку.

Обе визитки, а также брошюра «Гарант Антея» лежали на рабочем столе Сергея под распечатанными комментариями Барбакова, которого, как и следовало доказать, клиент заставил все-таки передвинуть логотип влево.

Куприянов дважды набирал номер и сбрасывал где-то на шестом гудке. Потому что пока еще не знал, о чем разговаривать.

В заявлении, кроме паспортных данных, нужно было проинформировать о состоянии здоровья. Сергей автоматически расставил галки в окошках под словом «нет» – все у него в порядке, никаких хронических заболеваний, работа не связана с риском, единственное – в графе «увлечения экстремальными видами спорта» написал «горные лыжи». Уже вечерело, когда дизайнер решился набрать номер в третий раз.

– Можно поговорить с Марией Игоревной?

– Кто ее спрашивает?

– Это по поводу страхования жизни.

– Кто ее спрашивает?

Неужели тот же стажер? Они его и на телефон посадили!

– Сергей Куприянов.

– Секунду…

В телефоне заиграла музыка из немого кино. Дизайнер представил, как маленький клерк в ч/б пробирается между столами, шепчет что-то Марии Игоревне, как они по-злодейски смеются, и тут он вдруг с перекошенным лицом хватает ее за коленку, а она, резко посерьезнев, бьет его по щеке.

– Алё, – тот же тихий голос. – Мария Игоревна ушла, позвоните завтра.

Обедать ходили с Кошкиной в шестом часу. Поедая голень индейки в сетевой хипстерской закусочной «Вуаля», эта тридцатипятилетняя клуша рассказывала, что приняла решение стать веганом.

– Тебе бы тоже заняться собой. Так на йогу к нам и не зашел…

– Может, и зайду.

– Не тяни, чего ты тянешь?

– Да, некогда пока… влюбился я, – вдруг выложил Куприянов. – Девушка отсосала в клубе, представляешь?

Кошкина подавилась.

По дороге домой зашел в магазин и купил купаты, яйца, молоко и 0.5 водки для сна.

В среду утром стажер по телефону сказал, что Смирнова занята, спросил, есть ли у Куприянова вопросы и когда он принесет заявление. То есть они все там были уже в курсе – старший менеджер заарканила клиента. Может, это у нее такие методы? О’кей.

На следующий день Сергей нашел ее страницу в фейсбуке. Это оказалось непросто. Группа «От заката до рассвета» насчитывала двести тринадцать подписчиков. Один из них, поклонник гоночных тачек и боев без правил мускулистый Виктор Прокопенко, со скрещенными на груди в стиле мистера Пропера руками – то ли в шутку, то ли нет быковал на камеру. Он выложил на своей странице фотку, где, как охотник с добычей, позировал у знакомой стойки, крепко зацепив Смирнову за талию. На Марии Игоревне было платье цвета фламинго, в руках старый добрый «Лонг-Айленд». Рядом комментарий: «Nashamasha лучше всех». Интересно, что это значит?

Линк вывел Куприянова на нужную страницу. У Маши было сто семьдесят пять френдов и всего несколько фотографий: на фоне логотипа «Гарант Антея» в жакетике и юбке, на пляже с галькой и в дыму от кальяна на заросшем сорняками дачном участке в окружении подруг. Из информации о себе Маша указала только, что закончила Юридическую академию, живет в Москве, любит торговый центр «Цветной», дизайнера обуви Кристиана Лабутена и Центр Боевых искусств Виктора Прокопенко. Еще она перепостила несколько видео про нежные отношения собак и кошек, обошедшую Интернет фотографию заросшей вьюном железной дороги, какой-то пасквиль на Навального, собственные снимки цветов, клипы с танцами, статью про тайм-менеджмент, а также прикольные открытки типа «В юности Васю называли вальтом, потому что его били дамы».

Промаявшись пятницу, уже к десяти часам Сергей открыл дверь в клуб и столкнулся с охранником, тем же пандообразным блюстителем нравственности, который стоял на посту неделю назад.

– Паспорт покажи, – огорошил его тот.

– С какой стати? Я, что, похож на семнадцатилетнего?

– Так положено.

– Кем положено?

– Правила клуба.

– В прошлый раз не просили. – На Куприянова был устремлен сонный ненавидящий взгляд.

– Вот страна. Чего хотят, то и делают…

На стойке танцевала только одна девушка, похоже, местная go-go-заводила – лет восемнадцати, в клетчатой рубашке, завязанной калифорнийским узлом над детским животиком, в маленьких джинсовых шортах и порванных колготках. Истинный вкус пятницы был ей еще не знаком, но она уже всеми силами стремилась в пропасть.

Маша накачивалась «Лонг-Айлендом» в дальнем конце стойки между двумя одинаково пресными гражданами в песочно-серой гамме: на одном из них были очки и костюм, на другом – рубашка с ручкой в нагрудном кармане. Адвентисты седьмого дня, не иначе. Зато сама выглядела – глаз не оторвать – короткое серебристое платье с блестящими чешуйками.