Анастасия Миронова - Мама!!!

– Че стоим-то? Побежали! – крикнула Анька, но они почему-то встали и замерли.

– Да побежали! – дернула ее Анька со всей силы.

Саша кинулась за ней следом, но запнулась об Анькин рюкзак. Подхватила его, прижала одной рукой к груди, а другой стала размахивать, чтобы ускориться. Попала ногами в какую-то жижу. Наверное, здесь трубы пролегали под асфальтом, снег подтаял. Саша чувствовала, как захлюпала ледяная грязь в сапоге. Так, по жиже, пришлось бежать дальше. Наконец они обогнули пустырь и остановились во дворе, где лежали дрова. Оксанки с сиплой Сашей уже не было. Анька уперлась руками в нижние бревна и стала тяжело хватать ртом воздух, как бегуны на финише. Потом села на бревно и отвалилась на спину. Казалось, она сейчас заснет.

– Ой, а рюкзак-то мой? Рюкзак-то? – она заквохтала и смешно захлопала руками по бокам.

– Да вот он, – с чувством отмщения сказала Саша, снимая с руки Анькин новенький рюкзак с мордочками серо-белого кота и веселой коричневой мышки.

Оксанка убежала, а Саша не только не бросила Аньку, но и тащила на себе ее вещи.

Анька обрадовалась, схватила рюкзак и достала из внутреннего кармана жвачку.

– Хочешь?

Конечно, Саша хотела. Анька всегда угощала ее жвачками, когда родители их привозили. У нее была целая коробка жвачек с машинками на вкладышах. Когда Ира в первый раз приехала из Германии, она тоже привезла Саше жвачки с машинками. И еще целый чемодан сладостей. Саша тогда делилась с Анькой, они съели вдвоем почти всё, после чего обе пошли лечить зубы. Но тот чемодан давно опустел, и теперь они жевали Анькины жвачки.

– Только вкладыш мне, – строго сказала Анька, – а то потеряешь. У меня уже вот такая стопка! Потом на наши поменяем.

Саша послушно отдала вкладыш с черной машиной. Анька считала, что эти вкладыши они смогут обменять позже на картинки, которые собирали. Их любимая жвачка называлась « Love is… ». Саша уже знала, что это на английском. Ира тоже привозила такие жвачки. Теперь и Анькины родители стали покупать их в Турции и Польше, но редко. На Лесобазе очень мало детей жевали жвачки, поэтому меняться вкладышами особо было не с кем. Но Анькин папа сказал, что скоро у всех детей будут жвачки, потому что их станут продавать в магазине. Они дяде Вале не очень-то поверили, но Анька вкладыши копила. А Саша ей без сожаления отдавала – менять машинки на разные истории с мальчиком и девочкой всё равно было не у кого, а сохранить вкладыши Саша, пожалуй, не могла бы, у нее всегда всё мялось и портилось. Она протянула Аньке вкладыш с машинкой, а жвачку переложила в другую руку. Молочного цвета, с тремя ребрами и двумя впадинами, жвачка пахла вялеными бананами и чем-то еще. Саша медленно слизнула ее с руки, ощутив ее приятную шероховатость и сладкую тяжесть. Ласково она прижала жвачку к небу – вкус расплылся по всему рту, и брусок немного размяк. Саша поставила ее ребром на нижние зубы и с наслаждением раздавила. Вместе со слюной из жвачки прыснул веселый вкус непонятных фруктов. Хоть теперь жвачки и не были для них такой уж редкостью, но это всё равно было для Саши праздником. Потому что с тех пор как они съели привезенные Ирой из Германии сладости, жвачками ее только угощали. И она не знала, случится ли это в следующий раз. Можно было, конечно, и у Аньки спрашивать, но Саша стеснялась. Бабушка считала, что стыдно любить вкусную еду, тем более – в гостях. И Саша делала вид, что не любит. Но сейчас она свою – теперь уже ее! – жвачку любила. И не спеша перекатывала во рту, лишь изредка сжимая зубами, – жевать будет, когда из ставшего уже комком брусочка выйдет основной вкус.

Они сидели на нижнем и самом широком бревне, откинувшись назад, как на диване. Ранец, рюкзак и сменку бросили рядом. Саша молча жевала, Анька пробовала надувать из своей жвачки пузыри, но ничего не получалось – надо было еще немножко пожевать.

– Куда пойдем потом? – спросила она Сашу после очередной попытки надуть пузырь.

– Не знаю. Вообще-то я есть хочу, – честно сказала Саша.

– Надо было в столовую-то пойти. А теперь придется с бабой Тоней сидеть. Натолкет картошки с молоком и луком.

– Бе-е-е-е, – Саша не смогла сдержать отвращения, хотя и неприлично так говорить про бабу Тоню.

Они надолго замолчали. Слышно только было, как у Аньки тихонечко лопаются маленькие пузыри.

– Ну так к бабе Тоне пойдем? – она снова открыла рот, просунула меж губ кончик языка с натянутой на него тонким слоем жвачкой и надула первый небольшой пузырек, который тут же лопнул с глухим едва слышным звуком – так лопаются пузыри у свежих карасей, когда их чистят.

– Вообще-то она не бабушка моя, а прабабушка. Баба Тоня-то. Но не могу же я говорить «прабаба Тоня». – Анька снова надула пузырь, теперь уже побольше.

– Я знаю. Это бабы Клавы мама. А баба Клава – тети Лены, – Саша тоже сделала из жвачки большой пузырь.

– Не-а. Это папина бабушка, – Анька в ответ надула совсем уже огромный шар и сама хлопнула по нему рукой – шар громко лопнул.

– А где папина мама? – Саша искренне удивилась.

Бабу Тоню, которая жила в закутке вместе с Женей, она всегда считала бабушкой Анькиной мамы.

– Папина-то? Никогда не видела ее. Говорят, она еще давным-давно гаманок потеряла. Пошла его ночью искать на улицу и пропала. А в гаманке все деньги были и путевка в санаторий.

Саша удивилась:

– Это на Лесобазе? – она не могла поверить, что даже у них можно выйти на улицу ночью за потерянным кошельком и никогда не вернуться.

– Пропала-то? Вон там, на ММС, – Анька показала куда-то неопределенно за спину.

– А что это такое – ММС? – спросила настороженно Саша.

– Ну, это район такой. Там вообще страшно, еще хуже, чем на Лесобазе.

– И ты там была? – Саша не могла поверить, что Анька вообще куда-то без нее ездила. Тем более – в такое ужасное место.

– Не-а, мне папа рассказывал.

Хорошо, что Анька там не была. Ей хотелось верить, что дальше всех по Тюмени ездила она – на Дом обороны, где им дадут квартиру. Они с мамой иногда ездили в выходной на трех автобусах смотреть, как строится дом с их квартирой. Это очень далеко.

– Смотри! Смотри, там кто-то есть! – закричала вдруг Анька и полезла между бревен, туда, где они всегда прятали свои секретики.

Саша тоже заглянула в темную дыру, где Анька шерудила рукой. Ничего не было видно. Саша заглянула глубже – нет, ничего.

– Дай я… Кс-с-с-с-с! Кс-с-с-с!

Анька глубже сунула руку в темную дыру, и оттуда заорал кот. Она долго приманивала его, потом в дыру полезла Саша – кот пятился от них всё дальше в полость между сваленными бревнами, которая на другом конце кучи превращалась уже в щель.

– Надо его палкой потыкать – он с той стороны и вылезет, – радостно предложила Анька.