Ксения Букша - Адвент

и, стоя за руку с этим ребёнком,

что-то такое чувствуют

и шёпотом говорят потом друг другу:

«дети что-то чувствуют»

и качают головами,

Бог весть что имея в виду.

Так вот и Веро ни с кем не мог сойтись

он был блестящ

он был своеобразен

он был потомственный математик из рода Веро

как были музыканты из рода Бахов:

только трудись, и место в небесном оркестре

у небесной доски с небесными формулами

тебе обеспечено

шутили: мол, не зря же теория Веро-ятностей

и по Веро это было видно настолько хорошо, что даже слишком хорошо

он был, кажется, уже там, у небесной доски, с самого начала

и трудился, конечно, а как же иначе

но при этом он был ужасно стрёмный чувак

ему было насрать абсолютно на всё и на всех

не потому что он был такой плохой

а как будто он едет в последнем вагоне

последнего поезда

который непрерывно едет под откос

и ему всё можно, вообще всё

понятно было: Веро не виноват в том, что он такой

высокомерие Веро, его нездешность

его стрёмность наплевательство

отсутствие дисциплины

не его вина, не его заслуга, —

он просто феномен, не в смысле удивительности

хотя и в этом смысле тоже

а в смысле того, что – вот такой,

во всей целостности, и что ты тут поделаешь

феномен

и это было ужасно стрёмно,

непонятно почему – но стрёмно

Костя мысленно задавался вопросом:

может ли быть такой стрёмный чувак

настолько хорошим математиком

что-то было там уже чересчур

это прямо чувствовалось

но так трудно сформулировать эти вещи

на матмехе всегда много странных,

стрёмных ребят

но ни с кем не возникало такого чувства

как с Веро

поэтому никто с ним не мог сойтись

но вот Олег – тот сошёлся с ним, на свой лад, но сошёлся

он как будто увидел Веро как человека

на высокой вершине

и стал штурмовать эту вершину

он задирал Веро, провоцировал его, вызывал

на том языке, который Веро только и был

понятен

Он начал с того, что поспорил с Веро: какого цвета ободок на бокале, стоящем на полке

напротив них на кухне у Кости.

Было почти темно, и Веро утверждал,

что ободок ярко-синий,

а Каждан (такая у Олега была фамилия) —

что он бордовый.

Костя и сам не знал, но когда свет включили,

оказалось, что оба не правы.

тогда Олег предложил поспорить о количестве дырок в занавесках

но на этом простые споры закончились,

Веро быстро их прервал

так не годится, – сказал Веро задумчиво

когда количество дырок оказалось

ровно посередине

между числами, которые каждый из них

задумал

так не годится, мы спорим как какие-то лохи

это неинтересно, только время тратим,

интереснее другое

Веро была интересна сама суть спора

идея спора, которую подкинул ему Олег

Надо придумать метаспор, сказал Веро.

Спор о споре.

Спор над спором.

Тогда Олег одобрил идею спора о споре

и спросил Костю

не мог бы он сформулировать условия

подобного метаспора?

В вашем случае, – сказал Костя, – метаспор

мог бы быть таков:

«сможет ли один из вас придумать такой спор уровня N,

проиграв в котором, он бы выиграл в споре уровня N+1».

Хорошо, хорошо, – потёр ладони Веро, —

отлично просто! —

и события были форсированы

в течение следующего года части этой формулы

споры этого метаспора

рассеиваясь в воздухе, создавали грозу

которая гремела на весь факультет

постепенно становилось ясно

что Веро и Каждан сами по себе

являются спором

который нужно только

правильно сформулировать,

но формулировка ускользает

и чем ближе формулировка к правильной,

тем опаснее становится спор

Например, в какой-то момент

Веро поспорил

что он в течение всей зимы

не наденет лыжи на ботинки

это был уровень N

а следующий уровень был – на день здоровья

прийти первым, пройдя всю

лыжную дистанцию

по лесу

десять километров

первым прийти

это было пике, это был цугцванг

нерешаемая вилка

но Веро вышел из положения с блеском

он снял ботинки и прикрепил лыжи

к босым ногам

а потом пробежал всю дистанцию босиком

все десять километров

и пришёл первым, это было немыслимо

хорошо, что температура была около ноля

так что Веро, конечно, отморозил ноги,

но в итоге без последствий

Костя помнит, как на финише Веро кудахтал

иногда Веро кудахтал и хлопал себя по штанам

закатив глаза куда-то внутрь

он так смеялся, как будто всех приглашал

разделить с собой смешное

в смехе Веро оттаивал

и делался нашенским парнем

смех у него был такой братский, как будто

смеялся он

по большей части не всяким непонятным

штукам-дрюкам

а неприличным анекдотам

хотя их он тоже знал вполне достаточно

но всё это не имело большого значения

в свете того, что случилось потом с Веро

в ту же зиму Веро поспорил

что будет весь месяц таскать в портфеле кирпич

а Каждан поспорил

что тот из них, чей рюкзак окажется тяжелее,

будет ходить пешком из города

и вот с тех пор Костя

каждый день выглядывал из окна электрички

пытаясь углядеть Веро

который вышагивал по обочине

с портфелем, в котором был кирпич

от Петербурга до Петергофа

сорок километров по трассе

сорок километров обочин, ларьков

и странных людей

кривых деревьев, сонных долин

ноздреватого снега, неба

сорок километров, сорок и сорок – восемьдесят

восемьдесят разделить на пять

равняется четырнадцать

если принять, что восемь часов Веро учился,

выходит, что спал он только два часа

так оно и было

Веро спал два часа

учился восемь

остальное время он шёл туда и обратно

с кирпичом в портфеле

это была не математика

ещё не математика

это была пока всего лишь арифметика

Веро был как тот чувак из задачки

про человека, который вышел из пункта А

только он воспроизводил эту задачу

многократно

выходил из пункта А, выходил, выходил

и выходил

вопрос состоял в том

зачем Веро влез внутрь задачки

если он был блестящим математиком

и мог сам их не только решать,

но и придумывать

зачем ему были эти долгие невероятные часы

(пар перед глазами, небо,

шапка, надвинутая на лоб)

неужели это было чистое упрямство

какой природы было это хождение туда и сюда

с проглоченным кирпичом

и глазами, вывернутыми внутрь

Веро утверждал, что он в эти часы тоже

занимался

приходилось ему верить

потому что его результаты становились

всё более блестящими

удивительными

как в сказке о чёрной курице, про мальчика,

которому подарили семечко