ВИКТОРИЯ НАУМОВА - Точка

–А как же Большой Пес? – протянул Родригес.

Три пары глаз впились в Магометова.

– Если дойдет до Пса…– Тамерлан застыл, а потом усиленно затряс головой. – Только не заставляйте меня рассказывать все тонкости! На карте все отмечу, корректировку просчитаю. Все. При возвращении – два оборота на четвертой. И домой.

–Ого, – протянул Джерри, – Пара оборотов на четвертой… Во-первых, это красиво…

–Технически будет подготовлено, – огрызнулся Тамерлан.

–И тем не менее. Все это все работает в том случае, если мы еще в этом мире. – Голос Родригеса прозвучал как-то особенно мрачно.

–Козы остались в этом мире, – усмехнулся Джерри.

–Какой вы позитивный, – с неожиданной для себя желчностью проговорил Адэхи. Григорий поднял на него полные изумления глаза, но индеец не заметил его взгляда, продолжая чуть ли не с отвращением смотреть на нового второго пилота.

–Да, стараюсь быть позитивным, – усмехнулся тот. – Меня кстати за это особенно ценят. Открытый, дружелюбный, позитивный и оптимистичный. Как вам такое сочетание?

–Отвратительно, – хмыкнул Григорий. Родригес же не улыбнулся и продолжал смотреть на Картера с прежней неприязнью.

–И отличный профессионал, – Тамерлан положил Джерри руку на плечо. – Герой войны. Около 1000 вылетов. Я нашел для вас жемчужину! – подкрепляя свои слова характерным жестом, излагал Магометов. – Еле уговорил! Такого пилота больше нет! – «Вах!» – так и слышалось в этой фразе.

–Боюсь, ты не убедишь господина механика, Тамерлан. Придется быть не только оптимистичным, но и очень работящим. – Хоть губами Картер и улыбался, но в глазах его появились льдинки, достойные айсбергов в глазах Родригеса.

–Я не понимаю только одного, – по-прежнему мрачно проговорил тот. – Чем мы лучше коз?

Магометов театрально взялся за сердце, демонстрируя, как именно ему надоел этот вопрос, и поплелся шагом обессиленного инфарктника к стулу.

–Тысяча первый раз. Коза не может говорить. Но у нее – у козы – было падение давления. Были резкие изменения в энцефалограмме. Были изменения в составе крови. И все это в один момент. Она столько пережила, а рассказать не в силах. А вдруг – вот вы только представьте, она все-таки попала в Созвездие Пса? На одну из планет, покрытую пушистым салатом, попаслась там лет 100 и потом перенеслась обратно, а в нашем измерении прошла одна секунда, и никакие наши приборы в том пространстве не действуют?! И коза носит в себе этот груз, мекает, а понимания нет?

–Тамик, ты все это серьезно? – недоверчиво проговорил Григорий.

–Да!! – заорал Тамерлан ему в лицо. – Да! Я уверен, что-то происходит! Топлива нет, на приборах всплеск различных изменений, и никаких записей! А возможностей, приходящих в голову – миллион! Нужен человек. Только человек способен совместить в себе несовместимые состояния и факты.

–И вернуться через сто лет сытым с инопланетного пастбища? – проговорил Картер.

–Да, – устало взглянув на него, ответил Магометов.

Все замолчали. Каждый пытался угадать верный ответ на мучивший его вопрос. Только второй пилот Джерри Картер выглядел вполне спокойно. Он свое решение уже принял.

2045

-Что у тебя за грохот там? – Билл недовольно пыхтел, разбуженный непривычным шумом из кухни в очень ранний для него час.

Заглянув в кухню, он застал финальные кадры репортажа с корабля, лица улыбающихся пилотов, широкую улыбку капитана. А также маленькое тело Лизы, валяющееся у разделочного стола. Первым порывом Билла было поднять Лиз, но, оборвав собственное движение, он распахнул дальний угловой ящик, покопался в нем и извлек на свет пульт. Быстро выключив телевизор, он запихнул пульт как можно глубже в шкаф, набрал воды в стакан и только потом склонился над женщиной. Тихонько потрепав ее по щеке, он поставил стакан на пол рядом и смочил водой губы и лоб Лизы. Та открыла глаза и уставилась на Билла. Несколько бесконечных секунд эти двое смотрели друг на друга. Потом Малкин резко поднялась с пола, прошла в свою комнату, через мгновенье выскочила из нее с рюкзаком, набитым скомканными вещами, и покинула дом Билла Смита, не сказав ему ни слова. Билл же молча сидел на полу, сжимая в единственной руке стакан с водой. Когда дверь за Лиз захлопнулась, он медленно поднялся на ноги, вылил воду из стакана и налил туда все оставшееся в бутылке бренди, но пить не стал, так и стоял со стаканом в руке, глядя в одну точку. Вдалеке переливалась тяжелая серая вода залива, светило солнце, летали орлы. «Красиво», – подумал он. «Все очень красиво. Фатумная красота… Фатумная». Последнее слово он проговорил вслух и залпом опустошил стакан.

2034

Анна уже довольно долго стояла у двери, ведущей из гостиной вглубь дома, не приближаясь к мужчинам .

Абсолютно незаметная в сумерках, она слилась со стеной, впитывая каждое слово находящихся в гостиной. Из-за огромного размера помещения, ей приходилось изо всех сил прислушиваться к беседе вплоть до того момента, пока Тамерлан не вышел из себя, поясняя, зачем нужны в полете живые пилоты. Это выглядело довольно забавным, но все же не заставило Анну улыбнуться. Все происходящее казалось немного сюрреалистичным, нереальным. Отчасти из-за сумеречного поблескивания искусственного бассейна, отчасти из-за самого повода этой встречи. Она не могла и предположить, что все это зайдет так далеко. Не было идеи более смехотворной и нелепой в ее понимании, нежели это предложение Магометова.

Тамерлана Анна знала давно, еще со времен войны. Он ей казался человеком умным, чрезвычайно одаренным, но отнюдь не оторванным от реальности, поэтому этот проект ей показался насмешкой с его стороны. И вот, тем не менее, практичные и опытные мужчины сидят в ее гостиной и на полном серьезе обсуждают план действий.

Ее взгляд уперся в Джерри. Эта была еще одна, и, вероятно, основная из причин, почему она до сих пор стояла в тени холла. Анна не могла заставить себя войти в гостиную и поздороваться. Она стеснялась. Да, именно стеснялась, и никакое другое слово не приходило ей на ум. Она, взрослая замужняя женщина, проведшая треть жизни среди абсолютного мужского большинства, имеющая за своими плечами тысячи тысяч километров преодоленного пространства, стояла, прячась у стены из-за незнакомого мужчины в собственной гостиной. Наваждение.

Откровенно говоря, последнее время у нее часто возникало ощущение нереальности происходящего, словно мироздание насмехалось над ней. Господь с усмешкой по кусочкам отнимал у нее именно то, чего в глазах окружающих у нее должно было быть с избытком. То есть счастья и любви. Красоты она была вопиющей. Именно этим словом описал ее десять лет назад Григорий Орлиевский, остановившись как вкопанный перед ней на городском пляже Барселоны. Он бежал вслед за улетевшим от порыва ветра зонтом и врос в землю, увидев сидящую на песке Анну. Застыл, окаменел, сказал ей про вопиющую красоту и больше никуда не делся. То есть буквально больше не отошел от нее ни на шаг. Все 10 лет.