Рамиз Аббаслы - На необитаемом полуострове

Сентябрьская стипендия… Тот, кто учился в вузах во второй половине XX века до распада СССР и учился более-менее успешно, помнит, что в начале третьей декады сентября студентам дневного отделения давали стипендию сразу за три месяца: июль, август и сентябрь. В университете стипендия была тридцать пять рублей, и наша сентябрьская составила сто пять рублей. Для студента, который умел разумно тратить деньги, это была приличная сумма. Но, к сожалению, этот вопрос у меня сильно хромал. Потому что я думал: если в кармане есть деньги, почему их не потратить? Нельзя же все время – даже если есть деньги – экономить. Это было неправильно, поэтому в период учебы временами я сталкивался с очень серьезными денежными проблемами. Даже два раза в разных семестрах сдав экзамены по политэкономии на отлично, я не научился разумно тратить. Я получал стипендию, по возможности сезонно работая то ли сторожем, то ли чернорабочим во вторую смену, зарабатывал небольшие деньги. Но денежная проблема все время преследовала меня и висела над головой как дамоклов меч.

Троллейбус едет медленнее автобуса. Но я не торопился, наоборот, даже был рад, что мой транспорт карабкается как черепаха. На всех поворотах пути, как правило, штанга срывалась с линии электропередачи. Сперва слышался глухой стук на крыше, а потом какой-то другой звук, похожий на тот, который издают ядовитые змеи при приближении к ним человека. Такой же издает и глава гусиной стаи, когда замечает, что, нарушив безопасную дистанцию, к его стае приближается человек или какое-то другое животное: тыс-с-с! После этих предварительно-предупредительных сигналов троллейбус сразу же вставал как вкопанный на том месте, где оказался в тот момент, когда сорвалась штанга. Водитель, надев рукавицы, быстро выходил из кабины и начинал возиться со штангой: с помощью специальной веревки он тянул ее вниз, наносил удары по ее головке – хотел изменить ее положение так, чтобы она, обхватив линию электропровода снизу, прижалась к ней. Если устранить неполадку такими примитивными способами не удавалось, тогда он вновь возвращался в кабину за инструментами и снова шел на место происшествия… А это означало долгую аварийную остановку…

Если кто-то из пассажиров торопился, для него это был сущий ад: от злости он чуть ли не лопался и начинал проклинать троллейбус как особый вид городского транспорта – кто придумал его, кому он нужен; потом обвинял водителя в непрофессионализме – оказывается, он вовсе не водитель, а сапожник, его поймали на улице и посадили в кабину водителя; а в самом конце своей обвинительной речи он обрушивался на себя: оказывается, он сам тоже не умный человек, а дурак, потому что, зная, как работает этот проклятый троллейбус, все равно взял и как будто нарочно, что ли, опять сел в него. А я не торопился, мне надо было как можно дольше задержаться в дороге, подумать и хотя бы мысленно решить вопрос, где можно достать пятнадцать рублей, чтобы дожить до стипендии.

Об этом я думал не только в троллейбусе, но и задолго до этого, когда мы ехали на поезде, то есть всю ночь думал. Этот вопрос тревожил меня даже до этого. Правда, в канун сдачи экзамена, который мы выдержали в конце сборов, обычное волнение студента почти полностью подавляло эту тревогу. Но, как только экзамен был сдан, она проявила себя с особой силой и снова захватила все мои мысли. Если не найду эти деньги, тогда или умру с голоду, или серьезно заболею, не успев закончить свою учебу. Но сколько бы ни размышлял, все равно выхода так и не находил. Предполагалось, что единственно верный выход из этого положения – взять в долг у хозяина квартиры. Но даст ли он? Гарантии не было. Ситуация осложнялась еще и тем, что я ему должен был пятнадцать рублей квартплаты за август.

В конце июня, заплатив сразу за два месяца – июнь и июль, – хозяину я сказал, что еду в Нахичевань на двухмесячные сборы, но квартиру не сдаю, оставляю за собой; что касается квартплаты, за июль я уже заплатил, а в конце августа приеду и сразу же заплачу за этот месяц. Он вроде не возражал. Вот и конец августа, я только что вернулся со сборов и, по договоренности, должен был оплатить этот месяц. А получается наоборот: вместо того, чтобы погасить свой долг, я буду просить у него деньги, обещая вернуть все долги – старый и новый, – когда получу стипендию. Поверит ли он в мои слова, пойдет ли на такую сделку? Нет, он не дурак и денег не даст. Даже выразит неудовольствие, что я задерживаю квартплату. Вот в такой обстановке как можно просить у него деньги в долг?

Вообще-то я не люблю у кого-то просить в долг. Даже в молодости, в особенно трудные студенческие годы я ни у кого деньги не занимал. Но как быть, если они очень нужны? Я сидел в троллейбусе, ломая себе голову, думал, как найти выход из трудного положения. Между тем, аварийно останавливаясь на каждом повороте, транспорт медленно, но все равно карабкался вперед. Вот он уже миновал судоремонтный завод, который раскинулся по левую сторону от меня, на берегу моря. Позади с правой стороны осталась и пожарная часть. А здесь уже поворот налево, и, как правило, штанга срывается. Точно: сразу же послышался глухой стук на крыше троллейбуса, а затем неприятное шипение встревоженной змеи: тыс-с-с! И троллейбус встал на месте, как мгновенно убитый гигант. Но на моем пути это последняя аварийная остановка, потому что, миновав этот поворот, маршрут выходит на прямую дорогу, и до самой конечной никаких поворотов и аварийных остановок не будет. А я сойду через остановку, не доезжая до конечной, возле старого баиловского базара.

Был в Баилово старый базар. Потом как-то неожиданно его закрыли и ликвидировали. А люди не забывали его, даже спустя много лет часто говоря «возле старого базара», «недалеко от старого базара» и т. п., вспоминали его. Потому что это был хороший базар: уютный, удобный, и, самое главное, там было изобилие. Базар ликвидировали, а на его месте установили памятник какому-то якобы известному человеку, который до установки никому не был известен. Как ни странно, этот гранитный бюст тоже не помог ему стать известным хотя бы у населения одного поселка, даже на уровне какого-то колхозного базара. Оказывается, у известности тоже иногда бывают свои капризы: когда она упирается и упорно сопротивляется, памятники, титулы, даже правительственные награды никакой роли не играют.

Вот наконец-то доехали. Это была остановка у старого базара. Я сошел, потому что жил в этом районе. Моя квартира, вернее, квартира, которую я снимал, находилась наверху – выражаясь жаргоном местного населения, я жил на горе. Самое дешевое жилье во всем городе можно было найти только здесь. Даже язык не поворачивается называть это квартирами. Моя, например, с трех сторон – восток, запад и север – не имела не только окон, но даже форточки для проветривания. Не вдаваясь в подробности, скажу честно – это был не дом, а антидом. Я точно не могу сказать и не додумался спросить у хозяина: раньше, то есть лет двадцать-тридцать назад, в этой хижине жили люди или же там держали скот? Как-то даже очень странно, у этого человека во дворе было несколько таких хижин, и он их сдавал таким, как я, остро нуждающимся в дешевом жилье.