Елена Наумова - Желание

вое место работы.

Ольга сверкнула глазами и вылетела из кабинета, звучно хлопнув дверью. Я обессиленно опустился на стул и потёр лицо руками. Слава молчал, а я не мог собрать мысли в кучу.

– Дэн, ты прости, конечно, но ты не прав, – осторожно проговорил друг.

– Ты тоже считаешь, что показана ампутация?

– Я эту пациентку сегодня впервые увидел, не возьмусь судить. Я про другое. С Ольгой не надо так.

– Как? – не понял я.

– Грубо и по-хамски.

– Я ей ни одного слова грубого не сказал. Общался с ней, как начальник с подчинённой.

– Так нельзя, Дэн. Она женщина.

Я фыркнул и возвёл глаза к потолку.

– Ольга не женщина, Слава. Она врач! Профессионал! И если она будет обижаться на какие-то не такие интонации в свой адрес, то грош ей цена как специалисту!

– Она – женщина, Денис, – повторил друг и вышел из кабинета.

Ольга

Я бежала по коридору, с трудом сдерживая слёзы. Не могла расплакаться при всех. Не могла и не хотела. Скрыться у нас в отделении можно было только в одном месте – в комнате сестры-хозяйки. Я забежала внутрь, закрыла за собой дверь и, привалившись к ней спиной, дала волю слезам.

Галина Николаевна гладила халаты. Но, увидев меня, расстроенную и выведенную из равновесия, аккуратно поставила утюг и подошла поближе.

– Тююю, Оленька. Почему глаза на мокром месте? Кто обидел? – она подвела меня к небольшому старенькому диванчику, усадила и пытливо заглянула в глаза, – Денис?

Я размазывала слёзы по щекам и пыталась выровнять дыхание. Нет, заведующий был ни при чём. К его манере общения я привыкла уже давно.

Дело было в другом.

– Денис пациентку забрал. Он считает, что я лечила неправильно.

– Так, может, ему виднее? – пожилая женщина погладила меня по руке.

– Я прикипела к этой пациентке, понимаете, Галина Николаевна. Казалось бы, всего ничего у нас лежит, а привыкла. Понимаю, что мы ко всем больным должны относиться одинаково, беспристрастно и не выделять «любимчиков», но ничего не могу с собой поделать. К тому же, она так похожа на мою бабушку. Вот захожу в палату и как будто снова с ней разговариваю. А Денис хочет провести очень рискованную операцию, которая, скорее всего, её убьёт.

Сестра-хозяйка снова покачала головой.

– Я опять её потеряю, Галина Николаевна! Опять, понимаете?! – и я опустила голову женщине на колени.

Она тихонько гладила меня по волосам и шептала что-то успокаивающее. Я думала, что усну, но тут

дверь открылась, и в проёме возник Слава с двумя стаканчиками кофе из автомата.

– Оля, мне медсёстры сказали, что ты забежала сюда. Он болван, не обращай на него внимания… Будешь? – и протянул мне горячий напиток.

Денис

«Она женщина…» – звучал в голове Славин голос. Я не мог сосредоточиться на работе, утренний скандал выбил из колеи. С сосудистыми хирургами связался сразу же. Они поставили Игнатьеву в график на послезавтра. Я пытался убедить себя, что поступаю правильно, но смутное чувство тревоги не давало покоя.

Ольга была прекрасным врачом. Умела быстро реагировать в экстремальных ситуациях, принимала решения незамедлительно, всегда корректно и вежливо общалась с пациентами и их родными. Но её ослиное упрямство иногда просто выводило из себя. Она не раз пренебрегала моими распоряжениями.

И с Игнатьевой вышло то же самое. Ольга не понимала, что всё гораздо сложнее, всё не однозначно. И я, как заведующий отделением, иначе просто не могу поступить.

Женщина… Я её никогда так не воспринимал. Знал давно, да. Но причёски, юбки, каблуки, жеманность, кокетство – это всё не про неё. Своя, что называется, в доску. Я представил себе Ольгу посреди моего кабинета, там, где она стояла сегодня утром. И в памяти искрами стали вспыхивать мелкие детали. Вспомнил, как вздымалась от злости её высокая грудь, как щёки заалели от гнева. А глаза – большущие, карие – метали в меня молнии. Женщина…

С делами разобрался только часам к восьми вечера. Но и не торопился особо, так как дома меня никто не ждал. Редкие подружки надолго не задерживались, а я сильно не настаивал. Должность подразумевала частенько ненормированный рабочий день, мало кого это устраивало.

Я переоделся в гражданское и уже запирал дверь кабинета, когда услышал крики из «приёмника».

У нас был свой приёмный покой, отдельный от «чистой» хирургии. Чёрт, что там происходит у них? Через несколько секунд я оказался на пороге «приёмника» и быстро оценил ситуацию.

На кушетке возлежал молодой парень лет двадцати, не больше, на первый взгляд совершенно целый и невредимый. Пары алкоголя, витавшие в кабинете, давали понять, что парню сейчас очень хорошо. Кушетка, видимо, оказалась настолько удобной, что он прикрыл глаза и собрался подремать. Его приятель, такой же молодой и такой же пьяный, схватил за костюм Ольгу и тряс с криками:

– Полечи моего дррруга!

Рядом с маленькой Ольгой он выглядел просто великаном. Шарипова смотрела на него круглыми от ужаса глазами и не могла вымолвить в ответ ни слова. Медсестра вжалась в противоположную стенку и бочком продвигалась к выходу, чтобы позвать на помощь. Я в два шага пересёк кабинет, оттащил от Ольги малолетнего алкаша и усадил на стул.

– Успокоился! – рявкнул я на парня, и тот притих.

Глянул на Ольгу – она так и стояла, обхватив себя руками, и дрожала всем телом. Я её просто не узнавал. Прежняя Ольга могла бы выгнать этих двух обормотов взашей. Так что же произошло сейчас? Я понимал, что парень-то, в сущности, безобидный. Особого вреда он ей бы не нанёс. Но испугал сильно.

– Что беспокоит друга? – спросил я, хотя за такое отношение к моему врачу стоило бы размазать его по стенке.

– Вторую неделю палец на ноге болит. Полечи, доктор, а?

Я вдохнул, выдохнул, провёл по лицу рукой и тихо, но чётко, чтобы было понятно каждое слово, проговорил: