Наталия Солнце Резникова - Продолжай мне писать

«А парень постарался!» – язвительно заметил внутренний голос, когда я разложила содержимое конверта веером.

Несколько почтовых открыток с достопримечательностями, о которых не рассказывали на уроках истории и географии, а также парочка фотографий. Удивительно, но и почтовые открытки, и фотографии подписаны не занудными историческими фактами со слов экскурсовода, а душевными фразами и даже стихотворениями.

Например, фото знаменитого балкона, о котором говорилось в письме, было подписано:

«Представь, что ты тут побывала. Закрой глаза, мысленно облокотись на ограждение балкона и позволь себе вдохнуть свободу полной грудью!»

Уверена, он очаровашка! Неужели мужчины могут быть такими чуткими? Мысль о том, что какой-то молодой человек ждет меня в Италии с пряным латте, начала душить изнутри. Как я могла его бросить? Хотя, может, это он от меня ушел? Тогда почему я не помню свою истерику? Я же наверняка несколько дней сидела дома в старой пижаме, ела мороженое столовой ложкой, смотрела мелодрамы и плакала. Я даже захотела позвонить маме и спросить, не было ли у меня амнезии. Потом подумала, что вряд ли. Я бы это запомнила.

С торопливым интересом я рассматривала фотографии, а открытки отложила в сторону. Мне хотелось найти Р…

«… И другие буквы алфавита!» – отозвалось саркастическим эхом у меня в голове.

Фотографий в конверте не оказалось. Точнее, они были, но на них не было того самого Р. Хочется верить, что женская интуиция не подводит, и мне действительно пишет загорелый красавчик, а не так, что мне потом снова будет стыдно за то, что я тут себе напридумывала.

«С чего ты взяла, что он пишет именно тебе?!» – проснулся внутренний голос, который принято называть Совестью. Я же называю его Ленивым скептиком. Это безобразное и занудное существо просыпается в моей голове каждый раз, когда я попадаю в новые для себя условия. Например, прошлым летом я решила всерьез заняться спортом. Из моего рациона пропали сладости, а будильник я уверенно ставила на 06:00 утра, чтобы отправиться на пробежку. Однако пробежка ежедневно пробегала мимо меня. Дело в том, что из-за громкой мелодии будильника просыпалась не только я, но и Чувство собственного совершенства. В 06:00 утра я чувствовала себя идеальной. Причем настолько, что для полного совершенства мне не хватало только выспаться. «Для девушки нет ничего хуже синяков под глазами. Свежий внешний вид косметикой не нарисуешь, а это, между прочим, залог успеха», – успокаивала я себя, переворачиваясь на другой бок.

Из-за второго звонка будильника спустя час просыпались супергеройские наклонности. Нет, не способности. Я по-прежнему не могла останавливать время и перемещаться в пространстве, но почему-то была уверена, что именно сегодня с привычными делами справлюсь намного быстрее, чем обычно. Все это означало только одно: можно еще немного поспать.

Когда я все-таки высыпалась и понимала, что уже совершила две жизненно важных ошибки, даже не вставая с кровати, просыпался он – мой Ленивый скептик. Он неспешно натягивал махровый халат, напоминающий те, что висят в гостиницах, наливал кофе и садился на диван, закинув ногу на ногу. «Конечно, ты можешь не бегать по утрам. Кому вообще это нужно? Пусть все любят тебя за богатый внутренний мир, а не красивую фигуру. У совершенства нет предела, а значит, стремиться к нему бесполезно. Танька из соседнего подъезда выглядит как толстая свинья. А ты не-е-т! Хорошего человека должно быть много, так что можешь просто заправить живот в джинсы», – нудно и саркастично вел монологи этот сумасшедший в моей голове. Когда ему все-таки надоедало меня отчитывать, он ставил чашку кофе на журнальный столик, громко вздыхал и заканчивал воспитательную лекцию одной и той же фразой: «Поставь будильник на 06:00. Увидимся утром, как только ты, наконец, выйдешь на пробежку. Возможно, будет за что тебя похвалить».

Думаю, теперь вы понимаете, почему я до сих пор не знаю, с какой ноги нужно вставать по утрам. Зато выражение «загрызла совесть» мне известно лучше всех!

В общем, пока мне хотелось верить, что у меня амнезия, поэтому я не помню красавчика, который ждет меня в Италии, внутренний голос пытался доказать, что у меня не амнезия, а шизофрения.

Солнце спряталось за горизонт, стало прохладно. Я поводила плечами, слегка замерзнув от ветра. Парк постепенно опустел. Из-за сумерек пришлось напрягать глаза, чтобы внимательно рассмотреть почтовые открытки. В них не было ничего необычного, да и письмо теперь кажется привычным. Такое ощущение, будто я ждала это послание, а теперь пришло время на него ответить. Я так прониклась словами, что буквально растворилась между строчек.

Неспешно засунув конверт и все его содержимое в книгу, я встала со скамейки и сделала глоток кофе.

«Когда ж ты успел остыть, зараза?!» – задала я риторический вопрос, но так посмотрела на термостакан, будто бы ждала ответ. Ответ, конечно, не прозвучал, и я стала двигаться в сторону дома.

Странно, но до квартиры я шла дольше обычного. Ноги передвигались как будто на автомате. Мысли образовали купол, и я не отдавала себе отчета о том, куда иду. Сейчас я даже не могу вспомнить, о чем думала в тот момент.

Я зашла в квартиру, лениво стянула с себя кроссовки и, немного постояв в коридоре, отправилась на кухню. Интересный ритуал: стоять в коридоре или сидеть на кровати в одежде, думая о том, как здорово было бы раздеться после тяжелого дня. Не знаю, как вы, а я могу пробыть в таком состоянии больше часа. Когда мне все-таки удается стянуть с себя одежду и лечь на кровать, я долго не могу расслабиться, потому что ищу ответ на вопрос: а что раньше мешало лечь и отдохнуть?

Я немного постояла в середине комнаты, потом немного посидела на стуле, затем облокотилась на подоконник и еще немного постояла. Со стороны могло бы показаться, что я чем-то серьезно озадачена или даже «озабочена», как сказала бы Камилла, но это не так. В голове был белый шум. На этот раз мне хватило тридцати минут, чтобы выйти из состояния транса и вспомнить о письме. Я открыла холодильник, достала обезжиренный кефир и гордо налила в чашку. «Хоть я не была сегодня на пробежке, зато я правильно питаюсь», – подумала я, сделав жадный глоток.

Нужно было решить, что делать с письмом. В глубине души я все еще лелеяла надежду, что «Дорогая М» – это все-таки я. В общем, в мою девичью головушку не пришла более умная мысль, чем та, которая советовала рассказать все Камилле. С ее опытом в любовных делах она точно подскажет, что делать.

Помню, на первом курсе института за ней ухаживал некий Кирюша. Вообще он настаивал на том, чтобы его называли Кирилл Соломонович, потому что «обращение по имени-отчеству позиционирует его в обществе, как серьезного человека» (грамматика и пунктуация автора пламенной речи сохранены). Однако серьезными у него были только очки, поэтому для всех этот славный паренек был Кирюшей. Он всегда носил шерстяные жилетки поверх рубашек и мамины котлетки в лоточке. Он не был ботаником, как показывают в американских комедиях: не носил брекеты, стильно укладывал волосы и даже ходил в спортзал (хотя, судя по телосложению, просто ходил, а не тренировался). В целом он был неплохим парнем, даже несмотря на визиты его мамы на лекции.