Марта Кетро - Только и разговоров, что о море

Фэй постаралась успокоиться и спустилась за машиной, прижимая к груди пакет с одеждой. Бросила его на заднее сиденье и поехала в парк. Пару часов бродила по дорожкам, иногда совсем медленно, а иногда убыстряя шаг так, что сердце начинало протестующе подпрыгивать. Маршрут, конечно, от скамейки до скамейки, но всё же длиннее, чем от дивана к холодильнику. Обедать вернулась домой, она терпеть не могла есть на людях. Когда полный человек отправляет что-нибудь в рот, никто не остаётся равнодушным. Если толстяк заказывает огромные порции, все понимающе кивают – потому ты и жирный, милок, это не болезнь и не конституция такая. Когда хрустит листиком салата, люди пожимают плечами – наверняка дома обжирается тайком.

Фэй могла бы рассказать правду: даже если держать её огромное тело на двух тысячах калорий, она всё равно не худела. Метаболизм у неё был, как у мёртвого бегемота. Диабет исключал возможность голода и жестоких диет, приходилось есть часто и понемногу. Она неоднократно пыталась вести дневник питания и подсчитывать калории, но быстро сдавалась от стыда и отчаяния, начинала врать в записях, а позже и вовсе бросала. Тощие не поймут, зачем обманывать в дневнике, который никто не увидит, постоянно «забывая» перекусы пиццей, придумывая, что четвертинка торта-суфле весила всего сто граммов и стоила меньше двухсот калорий. Невозможно объяснить, что стыд – худший надсмотрщик и палач, и с каждым куском ты разочаровываешь всех – себя, маму, которая на небесах, но обещала приглядывать, своего врача, в ужасе наблюдающего за твоим движением в ад, коллегу, с которым стоило бы потрахаться, не будь ты таким бессмысленным животным, детей, что могла бы иметь. Поэтому Фэй сначала аккуратно корректировала цифры, а потом злилась, показывала фак маменьке и остальным голосам в голове и бросала подсчёты.

Но сейчас всё было иначе. Она не хотела ни пиццы, ни торта, и ненасытный желудок почему-то не требовал горы крекеров и литров йогурта. Она как-то отвлеклась от его нужд, хотя остальное тело, наоборот, стало притягивать больше внимания. Ныли ноги, немного сдавливало сердце, покалывало в боку, но ей казалось, это приятная боль, вроде той, что возникает, когда в СПА крепко растираешь кожу горячим полотенцем.

Она себя чувствовала. Не хорошо или плохо, а в принципе начала ощущать тело не посторонней желеобразной массой, а как живой организм. И потому в ближайшие дни делала с этой внезапной жизнью разные вещи. Меняла в душе напор воды, чередуя холодные и горячий струи. То и дело прикасалась к себе и даже мастурбировала дольше обычного, затягивая процесс и прислушиваясь к сладкому эху во всём теле. Упросила Мэрион найти для неё окно и съездила на массаж, который давно забросила.

Мэрион в молодые годы была профессиональной спортсменкой-тяжеловесом, поднимала штангу и выступала в соревнованиях международного уровня, пока позволяло здоровье. Теперь стала массажисткой и благодаря сильным рукам могла промять какие угодно слои плоти. К тому же для работы у неё был специальный стол, широкий и крепкий, на котором Фэй помещалась, не рискуя его раздавить.

– Что случилась, милашка? Снова решила вернуться к себе? – Мощная Мэрион говорила низким голосом, наводящим на мысли о гормональных препаратах, которыми порой злоупотребляют спортсмены.

Фэй точно не знала, как закончилась её карьера, но не исключала, что имели место допинговый скандал и дисквалификация. Её это не интересовало. Главным в массажистке был не столько опыт, сколько то, что Фэй её почти не стеснялась. Ей было спокойнее со всякого рода странными людьми, таким же нестандартом и генетической выбраковкой, как она сама.

Она разделась, забралась на стол по небольшой лесенке и улеглась на живот, ожидая, пока Мэрион скорректирует высоту.

– Так-так, посмотрим, с чем ты пришла. Здесь охрененный стресс, как всегда. – Мэрион корчила из себя знахарку, умеющую считывать по телу информацию о переживаниях клиента, но Фэй это не обманывало. Тоже мне, цыганская магия – угадать, что толстуха живёт в стрессе и фрустрациях.

– Забавно, забавно. – Марион многозначительно бормотала, но Фэй не хотела доставлять ей удовольствие и расспрашивать. Сама расскажет.

Дремать во время массажа не получалось, он был глубоким и болезненным, но к концу Фэй всё равно расслабилась и отдохнула.

Через час работы Мэрион удовлетворённо хмыкнула и утёрла полотенцем вспотевшее лицо. В принципе, профессионалу не всегда требуется прикладывать силу, чтобы добраться до нужных точек и хорошенько их промять, но с Фэй был особый случай.

– Вот что я скажу тебе. Ты не такая, как обычно. Твоё тело созрело для перемен, хочешь ты того или нет. Не знаю, что случилось, но не просри этот шанс, понятно?

Что ж тут непонятного? Насчёт «просрать» Фэй была чемпионкой. Что угодно, вплоть до самой жизни.

Фэй договорилась с Мэрион на встречи по субботам и вторникам и заплатила за месяц вперёд, чтобы не было соблазна слинять. После танго ей действительно необходим массаж, она могла бы получить его в клубе, но сомневалась, что тамошние мальчики с ней справятся. Ей представлялось, что уход за телами стареющих тёток не требовал от них серьёзных усилий, по крайней мере, в смысле непосредственных обязанностей. Нет, она никого и ни в чём не подозревала, но прекрасно знала, что в мире телесных практик обслуживание клиентов иногда заходит дальше обычного.

И это была ещё одна причина, по которой она не могла, не должна была увлекаться Томом.

Второй урок был таким же нервным и трудным. Они отрабатывали постановку стоп, учились держать равновесие, не терять контакта телом и взглядом. Но Фэй поняла, что паникует чуть меньше, и даже позволяла себе шутить. Начала называть Тома «учитель», причём явно с большой буквы, вкладывая в это слово бесконечную иронию. Он легко поддерживал шутки, но не давал Фэй скатиться в обесценивание. Когда она в очередной раз проехалась по своей слоноподобной грации и микроскопическим успехам, Том остановил её:

– Фэй, давайте прямо сейчас проясним ситуацию. Все новички неуклюжие, даже те, кто спортивнее вас. Никто не встаёт на паркет и не начинает скользить в танце с первого урока. И поверьте мне, вы не хуже многих моих учеников, когда перестаёте бояться. У вас есть чувство ритма и страсть, а над остальным мы поработаем.

У неё страсть? Вот это новость. В ней действительно горел огонь, да ещё какой, но вряд ли он поможет ей танцевать. Она корчилась на нём всю жизнь, как здоровенная сальная свеча, и всё не сгорала. Том тем временем продолжал:

– Нам предстоит большая работа. Мы делаем новую Фэй. Каждый, кто приходит на танго, на самом деле приходит за этим – чтобы измениться.