Эмили Генри - Пляжное чтение

Гас прислонился спиной к водительской дверце и рассмеялся, отчего я почувствовала себя одновременно виноватой (из-за того, что поддразнила его) и до смешного победоносной (из-за того, что снова заставила его смеяться). В колледже мы почти не видели, чтобы он улыбался. Очевидно, не только мне довелось за это время измениться.

– Ты никогда не сможешь так писать, – сказал он. – Это не в твоем стиле.

Мои руки буквально сами скрестились на груди:

– Ты думаешь, я не способна?

Гас закатил глаза:

– Я просто говорю, что это не то, что отразило бы твою сущность.

– Но я уже не та, кем была. Как ты сам заметил, я теперь другая.

– Ты можешь добиться какого-то успеха, – сказал он, и мне снова почувствовалось неприятное покалывание от того, что он, казалось, просвечивал меня рентгеном. Наверное, это были искры старого соревновательного пламени, которое Гас всегда хотел зажечь во мне. – Но держу пари, что ты с не меньшей вероятностью выдумаешь что-нибудь мрачное и унылое, как и я сам в стиле «Когда Гарри встретил Салли» [20] «Когда Гарри встретил Салли» ( When Harry Met Sally… ) – американская романтическая комедия. .

– Я могу писать все, что захочу, – возразила я. – Хотя понимаю, как трудно писать про долгую счастливую жизнь тому, чье семейное счастье обычно ограничивается сексом на одну ночь.

Глаза Гаса потемнели, а губы растянулись в неровной улыбке:

– Ты бросаешь мне вызов, Эндрюс?

– Просто хочу сказать, – парировала я, – что такое тебе будет не по нутру.

Гас почесал подбородок, его взгляд затуманился. Он погрузился в раздумья. Потом его рука опустилась на руль, и он резко перевел взгляд на меня.

– Ладно, – сказал он. – У меня есть предложение.

– Седьмой фильм «Пираты Карибского моря»? – спросила я. – Это так безумно, что может сработать!

– Вообще-то, – ответил Гас, – мне подумалось о том, что мы могли бы заключить сделку.

– Что за сделка, Август?

Он заметно вздрогнул при звуке своего полного имени и протянул мне руку через весь салон. Искра предвкушения от такой загадочности пронзила меня, но он всего лишь открыл коробку, стоявшую у меня на коленях, и схватил еще один пончик. Последний кокосовый.

Он откусил кусочек:

– Ты попробуй написать что-нибудь мрачное и посмотри. – Мои глаза закатились, а рука выхватила у него последний кусочек кокосового пончика. – А я напишу в твоем стиле «И жили они долго и счастливо», – невозмутимо продолжил он.

Мои глаза метнулись к нему. Теперь сквозь начавший расходиться туман уже пробивались лучи фонаря на крыльце, ложась на окно машины и немного сзади на его лицо, так что лоб был в тени.

– Ты шутишь?!

– Вовсе нет, – сказал он. – Ты не единственная, кто попал колею и не может выбраться. Мне бы тоже не помешал перерыв от моих занятий…

– Это потому, что написать роман тебе будет легче. По сути, будет подарок для тебя, – поддразнила я.

– А ты можешь заглянуть на темную сторону своего кругозора и посмотреть, как тебе такое. Вдруг это новая Январия Эндрюс. И тот, кто первым продаст свою книгу, можно под псевдонимом, выигрывает.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла произнести ни слова. Закрыв рот, попробовала просто молча сформулировать мысль.

– Что выигрывает? – наконец произнесла я.

Брови Гаса поползли вверх:

– Ну, во-первых, если ты первая продашь книгу, то сможешь оплачивать счета и держать в сумке вино. Во-вторых… – Гас на мгновение задумался, – проигравший будет продвигать в печать книгу победителя, писать слова одобрения на обложке и всячески рекомендовать ее в интервью. Он будет выбирать ее, когда ему предложат выбрать тему для заседания Клуба книголюбов. Словом, все, чтобы книга продавалась. И в-третьих, если ты выиграешь, то сможешь вечно тыкать мне этим в лицо, что, как мне кажется, ты считаешь почти бесценным.

Мне бы никакими силами не удалось скрыть улыбку, расцветшую на моем лице.

– Это точно, – не заставило себя ждать мое признание.

Все, что он говорил, начинало неожиданно обретать смысл. В моей голове закрутились мысли-колеса, стопорившиеся весь последний год. Я действительно думала, что смогу написать такую книгу, какую написал Гас, смогу сделать подражание Великому американскому роману [21] «Великий американский роман» – это идеал романа, который показывает культуру США в определенный период истории. Таковыми признаны около четырех десятков классических американских произведений. .

С любовными историями все было совсем иначе. Они слишком много значили для меня. Поэтому моим читателям приходилось слишком долго ждать, чтобы получить от меня то, во что с трудом верила моя душа.

А здесь все начинало для меня складываться. Все, кроме одной детали. Слишком уж преувеличенно и хитро прищуривался Гас.

– А что ты здесь выиграешь? – спросила я.

– Все то же самое, – сказал он. – Я хочу, чтобы кто-то помог мне. И деньги. Деньги всегда помогают.

– А-а, – вырвалось у меня. – Неужели больше нет других проблем в твоем раю для особо озабоченных?

– Мои книги пишутся слишком долго, – признался Гас. – Да, авансы бывают хорошими, но даже с моей образованностью у меня было много студенческих ссуд и осталось несколько старых долгов. А потом я хорошо вложился в этот дом. Возможность что-то быстро продать здорово поможет мне.

Я ахнула и шутливо схватилась за сердце.

– И ты опустишься до такого мазохизма, чтобы торговать американской мечтой о вечной любви?

Гас нахмурился:

– Если тебе не нравится этот план, просто забудь о нем.

Но теперь мне уже было сложно забыть это. Теперь мне нужно было доказать Гасу, что моя литература сложнее, чем кажется, а также что я способна писать то, что пишет он. Кроме того, если Август Эверетт будет продвигать мою книгу, это будет иметь для меня такие преимущества, от которых и не стоит отказываться.

Самые простые слова уверенно выразили мое согласие.

Его глаза впились в меня, и злая улыбка подняла уголок его губ.

– Ты уверена? Это может быть по-настоящему унизительно.

У меня вырвался невольный смешок.

– О, я рассчитываю на это. Но, пожалуй, немного облегчу тебе задачу. Могу провести ускоренный курс по созданию романтических комедий.

– Отлично, – сказал Гас. – Тогда я проведу тебя через свой исследовательский процесс. Помогу тебе погрузиться в твой скрытый нигилизм, а ты научишь меня петь так, как будто никто не слушает, танцевать так, как будто никто не смотрит, и любить так, как будто мне никогда не было больно.

Его слабая улыбка была заразительной, хотя и слишком самоуверенной.

– Ты действительно думаешь, что сможешь это сделать? – прозвучал мой вопрос.

Он приподнял одно плечо: