Ирина Силецкая - Помни имена детей своих… Сборник рассказов

– Дети! С вами всё в порядке? – принялась она осматривать и ощупывать детей.

Вот теперь они заорали, и остановить их она никак не могла. Анна потащила их к вагону искать вещи, но их вагона просто не было, а в груде обломков своих узлов они уже не нашли. Анна пошла на станцию к начальнику.

– Я жена офицера. Моя фамилия Пацалюк. Мы потеряли карточки. Помогите, у меня трое детей, – просила она.

Ей дали на слово сухой паек на три дня, но карточки восстановить не было возможности без запроса с последнего места службы мужа. Ехать на Урал без продуктов с детьми Анна не могла, они бы умерли с голоду. Анна помнила, как неохотно прощались с продуктами соседи по вагону, и она решила добираться к своей свекрови в деревню. Туда можно было поездами добраться дня за два.

Добирались неделю, продуктов не было, дети плакали и просили есть. Выручало их то, что, когда они проезжали деревни, сельские женщины бросали им в теплушки кто картошку, кто яблоки. Так и держались. К ночи на подводе мужик довёз их к дому свекрови.

– Вот ещё, три рта привезла… Что же Платон ещё четвертого не настрогал? – встретила её свекровь.

Она никогда не любила Анну, которая была из зажиточной семьи сельского кулака. Когда молодой Платон приехал «поднимать» деревню по партийной путёвке, он сразу влюбился в красивую дочь местного кулака. Они тайно встречались, понимая, что отец Анны будет против её брака с «голытьбой», которым являлся Платон. Но вмешалась судьба. Платон увидел список раскулачиваемых крестьян, в котором на первом месте значился Остапчук, отец Анны. Вечером он предупредил Анну, что, если её отец не сдаст всё своё имущество в колхоз, то утром отберут всё и семью сошлют в Сибирь. Анна передала это отцу и тот, собрав стадо коров, коней, две подводы семенного зерна, подводу домашнего скарба, ночью привез всё к сельсовету, где день и ночь принимали имущество кулаков, которые решили «сотрудничать» с советской властью. Утром он стал бедняком, но у него осталась изба с голодными детьми и возможность продолжать жить в своей деревне. Платон с Анной поженились, но «богачку» мать Платона так и не приняла. Вот и сейчас смотрела косо, даже детей по голове не погладила.

– Ладно, живи. Дети-то от Платона? – издевалась свекровь.

Анна терпела всё ради детей. Ехать было некуда, немцы оккупировали Украину. В их селе они не стояли, а бывали наездами. Делами заправлял местный староста, которым назначили дядю свекрови. Почему его? Он был единственным мужчиной на всё село. Было голодно, но у свекрови была корова, которая давала молоко. Внуков от дочери свекровь не обижала. Вечером наливала им по кружке молока, и пока те пили, подзывала детей сына и по очереди, как лекарство, давала попить по столовой ложке молока каждой девочке. Они выпивали и долго причмокивали языком, пытаясь воспроизвести во рту этот волшебный вкус. Анна, вытирая слёзы, молчала.

Ей с детьми выделили комнатку, где она на самом видном месте повесила портрет Платона в гимнастёрке с офицерскими погонами, чтобы свекровь не забывала, чьи дети и ей хоть чуть было бы стыдно. В деревне все знали, что у старосты живет родственница – жена красного командира, но молчали. По всей оккупированной территории немцы искали семьи офицеров и расстреливали. Однажды в дом пришли немцы. Один из них заглянул в комнату Анны.

– Это что за женщина? Кто она тебе? – спросил он у старосты.

– Жена моя.

– А эта кто? – немец указал на жену старосты.

– И это жена моя. Сейчас мужиков нет, так у нас теперь по несколько жён. И дети все тоже мои, – врал родственник, закрывая спиной фотографию Платона. Он незаметно снял её со стены и сунул в руки Анны, а та за спиной потихоньку запихнула её под кофточку. Так немец не заметил фотографии русского офицера, иначе бы беды не миновать…

Больше Анна не вывешивала эту фотографию, а спрятала от греха подальше. Жизнь как-то наладилась. Анна работала на немецкой хлебопекарне, а по ночам пекла хлеб для партизан, который староста ночью возил в лес. И ей приходилось по ночам ездить в лес рубить ветви деревьев на дрова и тайно возить домой. Немцы за это жестоко карали, но надо было топить дом, и она, прихватив с собой старшую дочь, шла в лес.

– Мама, мне холодно! Я ног не чувствую, – хныкала Ленка, но мать молчала, и Ленка шла с ней в лес.

В этот день в село вошёл карательный отряд. Неизвестно, кто донёс, но за Анной пришли и вытолкали её на городскую площадь, где уже были готовы пять виселиц. Её поставили у одной из них.

– Жёны офицеров – наши враги! Всех будем убивать и вешать! – провозгласил на ломанном русском фашист, и Анне набросили на шею верёвку.

– Мама! Мама! – закричала Ленка.

– Смилуйтесь, гер офицер! Она моя родственница, у неё трое детей, что я с ними буду делать? А мужа уже убили на фронте, у неё уже другой муж. Смилуйтесь, я вам верой и правдой буду служить! – молил староста.

– Хорошо, ты за неё отвечаешь, – офицер небрежным жестом указал карателям на Анну, и её втолкнули в толпу. Она ничего не успела понять, стояла бледная и молчаливая, прижимая к себе детей. Её опять пощадила судьба…

Но не пощадила свекровь. Мало того, что она морила голодом бедных детей, так ещё и не сообщила Анне фронтовой адрес Платона, а ему написала, что Анна приняла калеку, вернувшегося с войны, и о Платоне забыла. Не выдержав больше такой жизни, Анна забрала детей и пешком пошла к своим дальним родственникам в село Вишенка под Киевом. Там они и жили до отступления немцев.

Ленка очень хорошо помнила, как они сидели в подвале, а над ними рвались снаряды, затем послышался топот солдатских сапог и гортанная немецкая речь. Потом наступила тишина, но выйти все боялись. И только, где-то через час, опять послышался топот сапог, но речь уже наша, русская! Люди высыпали из своих убежищ. Так для Анны и детей закончилась война, но не закончились мытарства.

Анне восстановили продовольственные карточки, привезли дров, дали отдельную избу, работу, но было тяжело с тремя детьми, еды не хватало. Она искала мужа по всем фронтам, но ответа не было. Время было тревожное. Бандеровцы, сотрудничавшие с фашистами и убивавшие своих же односельчан, не успели убежать с немцами и прятались в лесах, а ночью совершали набеги на сёла, грабили людей и убивали коммунистов, учителей, руководство сельсоветов. Был издан негласный указ – в ночное время никому не открывать дверь. Все боялись, особенно женщины с детьми, защитить их ночью было некому.

Однажды ночью в дверь раздался стук. Анна медленно поднялась с кровати и подошла к двери, стараясь не создать даже шороха. Тишина. Опять стук. Она на цыпочках подошла к детям, которые тоже проснулись и дрожали от страха.

– Молчите, не дай Бог хоть чихнёте, – наказала она им.