Ирина Силецкая - Помни имена детей своих… Сборник рассказов

Снова стук и тихое:

– Аня! Это я!

Анна молчала. Бандеровцы могли узнать её имя и попытаться расправиться с ней, как с женой офицера.

– Анна, это я, Платон! Открой!

– Это папа! Папа! – закричала Ленка.

Анна с силой зажала ей рот рукой:

– Молчи! Этого не может быть! Нас могут убить бандиты. Молчи!

А голос на дворе продолжал:

– Аня, это я. Я на неделю с фронта. Я узнал, что вы здесь. Мне мать написала, что у тебя другой, вот я и не писал, поверил, дурак… Прости, Аня, открой!

– Если ты мой муж, назови имена своих детей, – только и смогла произнести Анна.

– Лена, старшая наша дочь, Лариса и Нина – младшая. Да это я, открой, – послышался в ответ голос. Анна поняла, что это Платон, но сил подняться и открыть дверь у неё уже не было. Она сидела в оцепенении.

Нашлась Ленка. Она бросилась к двери и принялась отодвигать многочисленные засовы. С криком «Папка!» она бросилась на шею отцу.

Платон обнял всех, они сидели все вместе и плакали…

Баба Саша была, как столб – ни сдвинуть с места, ни сбить с толку. Высокая, плотно сбитая, полная, немногословная, с длинными русыми волосами, заплетенными в косу, уложенную на голове короной. Её серые глаза всегда смотрели серьёзно и спокойно. Я не помню её плачущей, кричащей, смеялась она тоже крайне редко. Воплощение справедливости и размеренности, железной воли и невозмутимого спокойствия. Она жила в западно-украинском селе и считалась местной элитой. Во-первых, она имела большой кирпичный дом, во-вторых, её сын жил в городе и служил офицером, в третьих, в довоенное время она работала продавщицей в сельпо, а в селе – это очень высокая должность. Кроме того, она не была похожа на остальных сельских женщин и своим характером – цельным и бескомпромиссным на грани жестокости. Украинские женщины обычно мягкие и терпеливые, чего нельзя было сказать об Александре и в молодости.

Она жила на Западной Украине, где большой процент жителей составляли поляки. В одного из молодых и красивых поляков она по уши влюбилась. Он был полная ей противоположность – невысокого роста, черноволосый, кареглазый, стройный, из обедневшего старинного польского рода. Бедный, но образованный и гордый, он пленил украинскую девушку своими барскими замашками, умом и обаятельностью. Их брак просуществовал недолго. Различия в уровне образования и в социальном статусе очень быстро разрушили их союз. Но их дети – мальчик и девочка удались на славу, здоровые и красивые, как мать, и умные и благородные, как отец.

Самое интересное в этой ситуации было то, что именно Александра ушла от мужа. Влюбилась так, как могла она одна – самозабвенно и цельно. Бросила мужа, маленьких детей и уехала в соседнюю деревню со своим мужчиной. Муж не выдержал такого позора, запил и решил вернуться в своё поселение к родственникам. «Что же делать с детьми?» – думала родня. Осудив и заклеймив непутёвую мамашу, решили оставить дочь с бабушкой, а сына решил забрать с собой отец. Александра не могла ничего сделать со своей любовью, новый муж не хотел знать её детей, а победить свою новую страсть она не могла. Так и жила, разрывая себе сердце.

Дочь Женька была под присмотром слепой бабушки, которая и за собой не могла присмотреть, не то, чтобы за маленьким ребенком. Тяжело пришлось девочке… Голод, холод, полуразвалившийся дом с мышами… Спала одетая, укрывшись всеми дерюгами, найденными в хате, ела, что придётся, что подадут соседи. Сын Сергей подался с отцом к польским родственникам, но так у них и не прижился, воротили нос высокородные родственники от мальчика-полукровки. Они-то знатного польского рода и всегда были против этого брака. Быстро сосватали отца за красивую веселую польку, которой чужой ребёнок был не нужен. Сергей дома почти не жил, бегал по улице целыми днями, ел, что придётся и никому не был нужен.

Бог всё видит и воздает по заслугам. Не сложилась у Александры личная жизнь, бросил её мужик. Поплакала, погоревала… Одно её утешало, что теперь сможет собрать разбежавшихся по свету своих детей. Но стыдно, ой как стыдно возвращаться в родню, где её все осудили и отвернулись от неё! Но любовь к детям пересилила всё, и пошла Александра, посыпав голову пеплом, в родную деревню.

Узнала всю правду о бедственном существовании своих детей и умылась слезами. Собрала их по соседским хатам и стала перед ними на колени – просить прощения и разрешения принять её назад в семью… Мать на коленях перед маленькими детьми – только Александра могла так глубоко раскаяться! Дети приняли мать, и в семье воцарилась прежняя идиллия. Но теперь Александра зареклась влюбляться и терять голову. С тех пор у неё не было мужей, хотя кто только за ней не ухаживал! Она посвятила себя детям.

Как самую грамотную женщину деревни, её назначили продавцом в единственную в деревне лавку. В довоенное время лавка для деревни – это было средоточие цивилизации и всей жизни деревни в целом. Раз в неделю привозили товар, и с утра бабы стояли в очереди около интригующе закрытого магазина и слушали доносившиеся из-за закрытой двери фразы: «Двадцать метров красного! Девять кило! Пять пар, да, ещё привезу!» Чего кило, метров и пар? Это была загадка века! Сглатывая слюну и теребя от нетерпения платочки, бабы живо обсуждали, что же это могло быть, привезли ли им заказанное заранее? И все завидовали Сяньке, что она-то уже давно в курсе, какие там метры и пары…

Баба Саша не спешила открывать лавку, даже когда машина давно уехала и товар был разложен по полкам лавки. Она любила эти блаженные минуты, когда все полки наполнены до отказа, когда пахнет свежей упаковкой, свежим хлебом, конфетами, пол лавки вымыт, вокруг чисто и тихо. Она ставила на плиту чайник и устраивала себе обеденный перерыв. Выпив одну-две чашки чая и продегустировав по одной все виды вновь привезённых конфет, не прислушиваясь к нарастающему ропоту за дверью лавки, она отмечала для себя вкус конфет, убирала со стола, наряжалась в белый халат и накрахмаленную белую корону. «Хороша», – взгляд в зеркало, и только тогда открывала дверь лавки.

Вовнутрь вваливался разгоряченный догадками народ. И тут баба Саша была на высоте своего величия. Над головой летал метр, отмеряя долгожданные метры ситца, в серые бумажные кульки сыпались килограммы вкуснейших карамелек, о которых она всё знала и могла посоветовать покупателям, перекидывались покупателями через плечо пары кожаных ботинок, было весело и празднично. Часть этого праздника перепадала и детям, крутившимся около матери в лавке. У них всегда в кармане нет, да и находилась полурасплавленная карамелька, и соседские дети с ними охотно водились.

Но этой «обеспеченной» жизни пришёл конец. Началась Великая Отечественная война, Украину оккупировали немцы, один из отрядов остановился в Степановке, где и жила баба Саша с семьёй. Баба Саша за несколько дней до этого успела раздать односельчанам всё содержимое лавки, а люди надёжно спрятали запасы. После этого она закрыла пустую лавку на ключ и ушла домой. Когда немцы вошли в деревню, тут же, в надежде вкусно поесть, послали за ней, чтобы открыть лавку. Она принесла ключ, молча открыла и показала пустые прилавки. Немцы хотели её расстрелять за саботаж, но она твердила, что товар давно не привозили. И никто из односельчан её не выдал. Отпустили к детям, пожалели. Через неделю немцы уже сами завезли продукты в лавку и позвали её выдавать их немцам, но баба Саша сослалась на тяжелую болезнь и не пошла к ним работать. Так для неё закончилась работа в торговле.