Андрей Семке - Трёпки

Но больше всего его смущали глупые ситуации, в которые он попадал из-за того, что лицо его было всем знакомо. Так однажды он ехал в метро на студию «Мосфильм». Вдруг к нему подсаживается пьяненький мужичок и начинает с ним разговор:

– Привет, братишка. Ты чё пропал? Со шконки откинулся раньше всех, так теперь и долги не надо отдавать. Чалились вместе, в карты играли вместе, а карточный долг отдавать нужно, иначе на перо посадят. Ты понял, о чём я судачу? А то смотрю фраером заделался, прикид модный нацепил и думаешь: братва не найдёт. А мы везде, понял, везде!

Артист впервые видел присевшего к нему человека, и ему было не по себе от его речей. Люди, находившиеся в вагоне оглядывались, начинали перешёптываться. Но вежливость и интеллигентность не позволяли Евгению Борисовичу отреагировать на сложившуюся ситуацию резкими действиями. А мужик продолжал нагло, уверенно:

– У тебя выпить есть чего? А то в горле пересохло. В общем так. Сейчас едем ко мне, там перекантуешься. Деньги соберёшь, долг отдашь. Потом посмотрим, что с тобой делать…

К такому обороту артист был не готов. У него репетиция и съёмка намечались, а с уголовником общаться не входило в его планы. Тут Евгений Борисович не выдержал и на чистом блатном жаргоне произнёс:

– Ты меня на понял не бери. Понял? И по фене бакланить с тобой я не буду, фраера кругом, замажут. И ещё будешь висяки мне вешать и предъявы бросать, я быстро на сходняк Серёгу Царя позову, а он сразу тебя научит волю любить. И ещё: бросай бухать, начни трудиться, только труд из обезьяны сделал человека. А карточные долги я прощаю, ты меня понял, чудак? Чао, персик, дозревай! И не отсвечивай, а то загасим.

Мужичок обомлел от такого напора. Люди в вагоне повернулись и зааплодировали.

– Это же Евгений Борисович, артист, помните фильм… – шёпотом передавали они новость друг другу.

А он в это время шагал по вестибюлю метро и думал: «Сыграл-то как! Хорош!»

Расстроенный мужичок, растерянный и подавленный, в толк не мог взять: кто такой Серёга-Царь и из какой он малины? Почему он такого не знает, и почему все эти фраера хлопали в ладоши…

Одноклассник

Довольный Евгений Борисович вышел на улицу, вдохнул морозный горько-кислый московский воздух, улыбаясь и прищуриваясь солнышку, побрёл в сторону киноцентра. Настроение было отменное. Ему предстояла очень увлекательная и творческая работа, встречи с интересными людьми. Вокруг артиста крутился весь волшебный мир кино. Было приятно ощущать, что ты нужен, что ты востребован и нарасхват. Как ему нравилась его работа!

В этот самый момент на Евгения Борисовича налетел мужчина и начал обнимать и целовать его. От этих действий артист не просто опешил, а чуть присел и начал отталкивать незнакомца руками:

– Женька, привет! Как же мы давно не виделись. Со школы? Точно, с экзаменов. Кореш ты мой закадычный. Восемь лет за одной партой! Восемь лет! Целая жизнь! Ты меня не вспомнил, что ли? Колька Семицветов, – снимая потёртую кожаную кепку, проговорил лысоватый. – Не узнаёшь! Конечно, столько времени прошло. Давай присядем на лавку.

– Честно, не припоминаю. Как вы сказали вас зовут?

– Николай Семёнович, Колька. Мы ещё Аньку Шестопалову вместе лапали под лестницей, сигареты у трудовика тырили, а потом за углом школы курили. Женька, ты всё забыл! А я как сейчас помню.

– Не лапал я никого, и сигареты не воровал, и за партой с Таней сидел со второго класса, – пытался вставить Евгений Борисович, но незнакомец был напористее и энергичнее.

– Давай как-нибудь встретимся, посидим, выпьем, закусим, школьные годы вспомним, нашу классную помнишь? Может, к ней наведаемся. Она как нас увидит, в обморок упадёт. Ты, конечно, маститым стал, лощёным. А я как был работягой, так и остался. А Аньку в жёны взял, так что теперь она моя, и тебе, гад такой, трогать её не позволю. Так что решаем, вечером увидимся?

– А в какой школе вы учились, Николай…

– Семёнович! Ну, ты, Женька, даёшь, номер школы, что ли забыл? Сто восемьдесят вторая, там ещё на углу булочная была, помнишь. Мы три копейки до блеска натирали, чтобы монета на двадцать копеек была похожа, и покупали спички, а на сдачу газировку пили. Обманывали продавщицу. Кстати, она так нас ни разу не раскусила…

– А я в двести десятой учился…

– Как же это может быть? Ты что-то путаешь. Директор у нас ещё строгий был еврейчик Захар Моисеевич. Всё время карманы проверял, всё лишнее в коробок собирал. У него целая коллекция была рогаток, поджигов, пугачей, шариков из-под подшипников… Всё ты забыл, Женька!!!

– У меня директором школы была Эмма Наумовна, милая дама, пожилая, мухи не обидит… Вы меня с кем-то перепутали, обознались… Меня сегодня уже принимали за вора-рецидивиста, теперь вот за одноклассника… Вы не переживайте, обязательно своего Женьку встретите, а мне идти надо, у меня сегодня съёмки, в кино я играю. артист

– Точно, вспомнил, вы Евгений Борисович… Мы вас очень любим и фильмы с вашим участием смотрим. Так, может, вечером посидим, выпьем, закусим, а?..

Последняя капля

День, как день! Все узнают, все путают, всё в этом мире однообразно и в тот же момент разно. Евгений Борисович был готов на всё. В каждом встречном он видел потенциального своего приятеля, соседа, одноклассника, однофамильца… Его радовала игра, которую актёр внезапно сам придумал: кем бы мог быть встречный прохожий в прошедшей жизни? Евгений Борисович представлял это, изменяя в своих воображениях внешность человека…

Так он скоротал путь до павильона, в котором предстояло ему работать. Как обычно первой встретившейся на пути была народная артистка всех времён и народов Маргарита Петровна, которая почему-то решила, что имеет право быть наставником и помощником Евгения Борисовича или, как она его нежно называла, Женулька:

– Женулька, привет! Выглядишь замечательно, пиджачок на тебе прямо как влитой сидит. Сегодня трудная у тебя сцена. Посоветую тебе не горячиться, мягче играй, естественнее, помнишь, как в Сталкере у Тарковского Саша Кайдановский, когда он рассказывал…

Евгений Борисович знал всё наперёд. Пока она не опишет все фильмы, в которых известные и малоизвестные актёры что-то подобное играли, не остановится. Поэтому артист направился вместе со своей спутницей в гримёрную, выслушивая все наставления и последние новости…

Сцену долго репетировали, потом начались съёмки, кое-что получалось с первого дубля, какие-то моменты переснимали. Шёл обычный процесс. Маргарита Петровна после каждой отснятой сцены подходила к Женульке и говорила какой-нибудь комплимент:

– Талант не пропьёшь… Отлично, мастерски… Как всегда неотразимо… Золото не то, что блестит, а то, что я видела сейчас в твоей игре…