Владимир Губский - Остров на болоте

В ту осень, когда первый спутник Земли поднялся в космос и стал «бороздить просторы вселенной», а дед Барабан сбивал дымным хреном последних, сонных мух во дворе, семья Полыниных переехала в новый, сверкающий побелкой дом, который предприятие предоставило отцу Серёжи, работавшему в то время шофёром. Вскоре отца избрали председателем торфяного комитета предприятия, и шофёрская кепка в его гардеробе сменилась шляпой.

Дом был кирпичный, двухквартирный, с земельным участком и бревенчатым, поделённым пополам сараем. Вторую половину дома занимала семья главного механика предприятия. Каждая квартира состояла из трёх комнат, кухни, ванной, туалета, кладовой и веранды. Находился дом на другом конце Главной улицы, на самом краю посёлка. Метрах в двухстах от дома, за подстанцией, был вырыт искусственный водоём в форме стометрового бассейна, прозванный в народе Купалкой. Такое соседство в условиях болотного окружения можно было приравнять к жизни у моря. Тут тебе и купание, и рыбалка, и пускание парусных кораблей, и прочие удовольствия жизни.

Пожалуй, не было на посёлке более притягательного места для прогулок, чем эта Купалка. В летнюю пору в пятидесятые-шестидесятые годы она была весьма востребованным центром отдыха для трёхтысячного населения посёлка. Ку-палка была оборудована вышкой для прыжков в воду, двумя мостками с тумбами, раздевалками и скамейками. На мелководье резвились малыши под присмотром мамаш, цаплями стоявших по колено в воде. В жаркие летние дни свободных мест на берегах не было, а вокруг мостков творилось такое невообразимое барахтанье, фырканье и ныряние, что весь водоём вместе с берегами казался одним огромным, удачно заброшенным неводом.

На новоселье родители пригласили гостей, и тут вновь судьба свела Серёжу с Таней в ограниченном пространстве. На сей раз – в большой белой ванне. Малышам налили горячей воды и усадили вместе. Пятилетний Серёжа и четырёхлетняя Таня очень любили играть вдвоём и весь вечер с удовольствием барахтались в воде, не отвлекая взрослых. Это купание, как и сидение в засыпанном землёй сарае, долго ещё оставалось в семье любимой темой для пересказов и шуток. Через год семья Тани покинула посёлок и переехала в областной центр. С тех пор следы их затерялись.

Родители Серёжи, Нина и Валерий, родились и выросли в одном степном селе Черниговка, что белыми приземистыми мазанками прилепилось к левому берегу речки Камыш-лак на самой восточной окраине Саратовской области. Дальше на юго-восток начинались земли Уральского казачьего войска.

Село было не так чтобы очень старинным, но и не молодым. Возникло оно в середине девятнадцатого века, после Крымской кампании, когда первые переселенцы приехали и стали обживать пустующие земли. Это они перегораживали овраги, ручьи, возводили плотину на реке, откапывали лиманы и пруды, обводняя голую степь, населяя её птицей, животными и рыбой. Новое поселение получило название Горюны. С годами и с приездом новой волны переселенцев грустное название села сменилось более живым и ласковым – Черниговка.

Детство Валерия и Нины было перечёркнуто голодом тридцатых годов, юность совпала с войной, а молодость пришлась на годы разрухи и бедности. Но, несмотря на все беды и тяготы, годы юности всегда остаются самыми счастливыми и лучшими годами жизни…

Они сумели пережить испытания, они выжили и нашли свою любовь.

Род Назаровых, к которому относилась мать Серёжи, всегда пользовался в селе большим уважением. Глава рода – Михаил с женой Пелагеей приехали в Черниговку в конце девятнадцатого века из Пензенской губернии. Детей у Михаила с Пелагеей было десять человек: девять дочерей и один сын Андрей. Старшая дочь родилась в 1899 году, а последняя – в 1929-м. Поскольку при переделах земли учитывалось только то население в общине, которое могло её обрабатывать, то есть мужское, семейству Назаровых выходило лишь четыре десятины, прокормиться с которых не было никакой возможности. Михаилу, чтобы содержать семью, ничего другого не оставалось, как обзавестись небольшой торговлишкой. В мануфактурной лавке Назаровых всегда имелся ходовой аршинный товар: сукно, холстина, ситец, сатин, сарпинка от немецких колонистов и прочая материя. За товаром Михаил ездил, чаще всего, в Николаевск, иногда, примерно раз в год, отправлялся в многодневную поездку в Саратов. Моста через Волгу в Саратове о ту пору не было, и, чтобы попасть на правый берег, нужно было воспользоваться двуносым паромом с большими загребущими колёсами, именуемым пароходом поперечного плаванья под названием «Первый». В зимнее время эту роль выполняли ледоколы поперечного плаванья. Революция и Гражданская война народ озлобили, расслоили и дали возможность ленивым и неспособным поживиться плодами чужого труда. Заглохла торговля. Некоторое просветление, наступившее с приходом нэпа, было недолгим.

Страшна, жестока и отвратительна человеческая зависть! .. Зависть – удел слабых, никчёмных и ничтожных людишек, но именно они поднимаются на волне любой революции, они бегут первыми с красными бантами на груди и мстят за свою никчёмность всем, кто лучше и умнее их.

В тридцать первом году семью Назаровых, как и тысячи других трудолюбивых русских семей, раскулачили. Михаила и сына его Андрея посадили на телегу и увезли. Куда? Да кто ж его знает? Дом, как полагалось, местные власти отобрали, имущество растащили соседи, а Пелагее и оставшимся с ней пяти дочерям отвели под жильё старый саманный сарай, что стоял во дворе. На этом мучавшая односельчан-активистов зависть немного успокоилась.

Только через много лет стало известно, что Андрей, по совету отца и недосмотру охраны, по дороге в ссылку бежал, а сам отец через год умер, надорвавшись на строительстве канала «Москва – Волга». До самой войны Андрей скрывался в верблюжьих казахских степях, успел обзавестись семьёй, а когда началась война – ушёл на фронт. Воевал в Крыму, оказался в числе тысяч «оставленных» под Керчью солдат, несколько месяцев героически выживал в Аджимушкайских катакомбах, пока после газовой атаки в бессознательном состоянии не был взят в плен. Дальше его ждал ужас трёх концентрационных лагерей смерти, последним из которых был Бухенвальд. Трижды пытался бежать – его ловили, травили собаками, ставили «под душ» в деревянный пенал, настолько тесный, что нельзя было согнуть колени, а сверху несколько суток лилась холодная вода…

Выжил русский солдат…

Но и после победы и освобождения из лагеря смерти беды для него не кончились. Полную свободу и доверие он должен был ещё заслужить. Пять лет наравне с пленными немцами Андрей трудился на развалинах Сталинграда. Когда же туберкулёз окончательно подорвал его здоровье, Андрею Назарову разрешили уехать… Он уехал в Чимкент, где десять лет назад оставил жену и дочь, которые все эти десять лет ничего не знали о нём…