Вадим Бельский - Яркий, длинный, солнечный день

Кругом враги.

– Вот там, – говорил Паша, трогая Полину за плечо, нагибаясь и показывая пальцем в сторону длинного-длинного забора. – Там живет старик. Походу, один живет. Ему уже лет сто, наверно. Не меньше. У него в саду яблоня, на которой растут черные яблоки. Представляешь?

– Такие бывают?

– Ну да. Может, только у него такие…

– Откуда знаешь?

– Знаю, – ответил Паша. – Был там один раз.

Снял очки, протер их майкой, надел, взглянул на Полину.

– И собака у него большая… черная. И сам он ходит в чем-то черном.

– В черном-черном городе, в черном-черном доме… – начала Полина.

– Тише ты, – зашипел Паша. – Говорю же – собака. Учует… Ну что, Поля? Идем? Или боишься?

– Боюсь… Идем. А ты, что, не боишься?

– Тоже есть. Ладно… пошли за мной.

– Сюда, – сказал Паша, отгибая доску в сторону.

Они оказались в саду, почти в самом углу, почти в полной темноте, почти не дышали.

Далеко впереди был свет. «Дом».

– Кажется, туда, – прошептал Паша, взяв Полину за руку.

Пробирались в густой траве, мимо кустов.

– Здесь. Вот оно.

Полина осторожно обошла вокруг дерева. Яблоня была увешана тяжелыми, крупными, темными плодами, источающими дурманящий аромат. «Кровь со льдом».

– Берем, пока он не проснулся, – сказал Паша, срывая яблоко.

Полина, потянувшись на цыпочках, сорвала два и на этом решила остановиться. Руки ее были заняты, а карманы шортиков не могли вместить ничего крупнее, чем кольцо Всевластья.

У Паши было больше – он еще напихал себе под майку.

Паша хотел что-то сказать, но не успел. Раздался тихий скрип, темноту прорезал свет, в котором появились две черные тени.

– Тише, Джек, тише, – услышала Полина замогильный шепот.

И сразу все стихло. Все звуки. Кроме оглушительного стука сердца Полины. Но, если он скажет «замри», остановится и оно.

– Кажется, Джек, у нас… гостиии… А мы ведь рады гостям… Проверь, дружок… Принеси мне… кусочек… гостя…

Темная масса отделилась от высокой худой черной фигуры и полетела над травой.

Полина всхлипнула. Паша, издав нечленораздельный звук, побежал. Полина, бросив яблоки, побежала следом, путаясь в траве слабыми, дрожащими ногами. Впрочем, она не видела, куда бежит.

– Сюда, – раздался Пашин шепот откуда-то сбоку.

Полина опомнилась, только когда перед ней вырос забор. Остановилась. Повернулась.

– Сюда, Поля. Сюда!

– Поля! Я здесь, – шептал Паша с непонятного направления.

Огромный черный пес замер в метре от нее. Расставив массивные лапы, оскалив пасть, изучал девочку, слегка наклонив голову.

– Нет, Джек. Пожалуйста, – прошептала Полина.

– Не бойся, – негромко сказал пес.

Прыгнул в сторону и исчез в темноте, а через пару секунд Полина услышала его негромкое рычание.

– Что… Джек, – донесся шелестящий шепот. – Ты хочешь сказать, что… кто-то был… здесь? Нет, сдается мне, что… не здесь…

Он приближался.

Бежать некуда.

Черная фигура в черном капюшоне. Все ближе. Втягивает носом воздух. Пробует его на вкус.

– Сдается мне, Джек, он… здесь. Здесь…

Пустые черные глаза. Ноздри, втягивающие воздух.

Он ближе. Ступает неслышно. Видит звуки и запахи. Читает ночь. Сейчас увидит.

«Пожалуйста».

Сейчас уже. Совсем близко.

Не видит. Почему? Не видит. Джек удивленно смотрит на нее. Сквозь нее. Откуда у нее перед глазами взялась эта рябиновая гроздь? И еще одна.

Пошевелила руками, а шевельнулись ветви, задрожали грозди, затряслись листья. Посмотрела вниз: вместо ног – ствол. Я – рябинка!

– Идем, Джек. Кажется… он… ушел… Рябина разрослась, надо… выкорчевать… выкорчевать. В ссследующий раз… применим… цепенящий… ужасссс.

И он уходил, унося с собой свистящий шепот, от которого опадали листья с деревьев.

Полина стояла.

– Поля, Поля! – негромко звал Паша. – Где ты?

Полина сосредоточилась. Закрыла глаза.

Ну, с легким поворотом…

Фух! Посмотрела вниз – две ноги в шортах. Все на месте.

– Я тут, Паша.

– Поля, блин, Поля, – раздался обрадованный голос Паши. – Давай сюда. Дырка здесь. Что не отзывалась? – одной рукой Паша придерживал доску, а вторую протянул Полине. – Я, знаешь, как испугался.

Выбравшись наружу, Полина выпрямилась и неожиданно оказалась в объятьях. Неумелых, но достаточно крепких. Паша прижимал Полину к себе, что-то говорил, но никак не мог сложить законченное предложение.

– Поля… ты… я же зову… зову… а ты молчала… кричу…

Полина и сейчас молчала, только глаза ее превратились в два круглых коричневых дисплея, по каждому из которых побежала бегущая строка: по одному – сердечки, а по второму – какая-то бессмыслица вроде «е-е-е».

Впрочем, глаза тут же приняли нормальный человеческий вид, как только ее отпустили.

Какое-то время шли молча.

– А у меня ж осталось одно! – торжественно возвестил Паша, показывая круглый черный плод. – Съедим?

– Ага.

– Мммм.

– Ммм.

Доели. Паша выбросил огрызок.

– Понравилось? – Полина улыбалась уголком одного из двух коричневых глаз.

– Да. Вкусное.

– Я не про яблоко.

– Ааа… ты про сад? Я больше туда не полезу… Но, да, это было офигенно круто.

– Я не про сад.

– А про что?

– Обнимать меня. Понравилось?

– Тааа, да ну тебя! Ерунду какую-то… спрашиваешь. Причем тут… Ну испугался просто…

Полина хотела расхохотаться, но… эх… устала. Просто улыбнулась. Чуть-чуть.

Дошли до широкой дороги. Налево – низина, где они зимой катались на санках, прямо через дорогу – дом Полины, направо, в частном секторе, совсем недалеко, – дом Паши, где он жил с родителями и с бабушкой.

– Ну? – сказала Полина.

– Ээ… слушай, Поля, а у тебя пожрать есть что?

– Ну не знаю… Хлеб есть. А что?

– А у меня котлеты есть. Много.

– Ну и?

– А давай ко мне пойдем? А? Котлет поедим. Чаю попьем. А, Поля?

– Сейчас?? Нуу… Паша, поздно ведь уже… Как-то… нет. Мне как-то неудобно. Мне надо домой.

– Жаль… эх.

Паша замолчал, смотрел вниз, пробовал на прочность тротуарный бордюр носком кроссовка.

Полина ждала, сузив коричневые дисплеи до размера щелей, крутила прядь волос на указательный палец, оглянулась на проходившую мимо пожилую пару, оглянувшуюся на них.

– Мы ж… сегодня почти целый день… вместе… были, – выдавил наконец Паша.

– Хм. Значит, все-таки понравилось, – расширились дисплеи.

Паша молчал.

– Нуу, лан, Паш. Тогда пошли ко мне. Чаю попьем? А?

– Ага, – на лице Паши улыбнулись даже очки. – А котлеты? Давай я сбегаю за котлетами – и к тебе. Нет, лучше давай вместе сходим за котлетами – и к тебе.

– Давай.

В небольшой темной комнате, освещаемой только тусклым светом из окна и телефоном, лежащим на тумбочке, на кровати, стоящей у окна, сидят две тени. Иногда слышится шепот: «Тихо… ты слышала?.. ты слышал?.. показалось».