Анна Гайкалова - День девятый

«…Тихий вечер спускался, река отдавала тепло, исступленно куря, кто-то в окна на реку глядел, вспоминал, говорил, что всегда ему в жизни везло, да случилось однажды к порогу прибиться беде. Не стучит, не звонит, а внезапно приходит беда, дверь срывает с петель и разносит следы по полам… Пополам, как скорлупка, твой мир, а следов череда увлекает врагов и зевак к поминальным столам…»

– Отлично, по-настоящему отлично, Сонь! Ну почему ты отказываешься выступать? В КСП не хочешь, в клубах петь тоже не хочешь. Твои песни столько людей поют, а ты зажимаешь. А новенькое что-нибудь есть? Спой!

Очень поздно гости расходились, Соня мыла посуду, никогда не оставляя беспорядок на завтра, курила у открытого окна и долго слушала соловья, который распевал так, что казалось – Москва далеко. Ложилась за полночь, но утром вставала, поднимала свое потомство и вела себя, как если бы гулянки не было. Ничто не могло нарушить уклад жизни детей, тут Соня преуспевала.

– Саш. Помнишь, я тебе говорила про белую собаку в черную крапинку? Представляешь, выхожу сегодня с работы, а мне навстречу идет женщина с таким псом! Я иду мимо, а он меня носом в ладонь! Саш, это такое чудо, такая красотища! Это называется «английский сеттер»! Саш! Мне телефон дали, у кого сейчас есть щенки. Саш, ну пожалуйста, а? Риташа боится собак, позор один. Ну давай?

– Собака! – Саша сделал серьезное лицо, но глаза у него смеялись. – Бед-д-д-дный я, бед-д-д-дный! А что скажет мама Мария Егоровна?

… – Дети, идите сюда. У нас с папой для вас сюрприз. В этой сумке. Да, сумка шевелится. Не догадываетесь? Ты моя девочка маленькая, ты моя собачечка, ты теперь будешь жить с нами! Ребята, аккуратней, она еще совсем кроха. Ее зовут Чанита, сокращенно Чушка. Вы рады?

… – Как же скучно на работе! Друзья говорят, мне повезло, все-таки министерство. Вер, ну как ты пашешь всю жизнь одна? Ведь у мамы пенсия копейки, папы нет давно, еще брат у тебя не напрягается… Ты одна всех вывозишь, молодец ты, Верка! Опять идешь учиться? Не представляю. Я каждый день, когда вхожу в здание, – умираю. «Мучительно больно за бесцельно прожитые годы», вычеркнутое из жизни время. Ведь уже за тридцать, Вер, обалдеть! Когда жить-то?

Их четвертый десяток набирал обороты. Соне казалось, все в этой жизни предельно просто. Она стала категоричной, резкой и властной. Ей вполне могла бы подойти роль отрицательного персонажа, и они с мужем договорились, что так и будет. Если нужно наказать кого-то из детей, то в роли «инквизитора», лишавшего чадо прогулки или мультфильма, выступала мама. А папа успокаивал и утешал. Отныне роли были поделены. Соня хорошо помнила свои чувства, когда ругали ее отца или Тину. И в моменты несогласия с мужем выбирала только один путь.

– Вы слышали, что сказал папа? Значит, делайте. Папины слова не обсуждаются.

Потом, наедине, она могла поговорить с Сашей, поспорить тихонечко, но так, чтобы не нарушить мира. При детях же отец оставался правым всегда. Это был закон.

Иногда Соня была не согласна с мужем категорически. Тогда она отворачивалась и не смотрела детям в глаза, но все равно принимала сторону Саши. Мир между родителями должен непременно вселить мир в сердца дочери и сына, это было твердым убеждением Сони.

Она не сомневалась, что уважает детей. Это не мешало отвесить кому-то из них подзатыльник, если этот «кто-то» выпадал за рамки того, что она считала нормой. При этом Соня не гневалась, проводила воспитательную беседу и тут же вовлекала ребенка в новую игру.

Она находилась в постоянном тонусе и делала то, что считала правильным. Но перед отцом по-прежнему пасовала. Осип считал себя обязанным воспитывать взрослую дочь, он относился к ней критично, замечания его были едкими, уколы болезненными. Очень редко случались минуты, когда эти двое не ссорились. Тогда Соня думала, что очень любит своего папу. Иногда от этого возникал комок в горле. Она снова перечитывала отрывки из «Саги о Форсайтах» и откладывала ее повыше на полку.

Когда-то эта книга стояла в шкафу отца, и Соня однажды попросила ее подарить. Осип поставил условие:

– Получишь диплом, тогда я тебе ее подарю.

Настал день, когда Осип протянул дочери заветную книгу. «Сонечке в ознаменование важного рубежа в жизни – окончания института. На добрую память. Папа» – было написано на первой странице.

Соня читала «Сагу» раз тридцать, не меньше. Каждый раз, когда Сомс умирал, плакала в голос. Она очень любила Сомса, ведь он был таким прекрасным отцом!

С родителями Саши Соня по-прежнему общего языка не находила и считала, что она и «старики» – люди совершенно разные.

«Если бы мы были животными и нас поместили бы в зоопарк, точно держали бы в разных вольерах», – шутила с грустью. Ей бы хотелось, чтобы «предки» ее любили. Но этого не получалось. На фоне чинной свекрови и благообразной старшей невестки Ирины – жены Сергея – Соня была своего рода бельмом в глазу и чувствовала это.

Сергей, обаятельный и улыбчивый, был похож на конкурсного исполнителя заздравной песни. Крепкий, коренастый, как будто наэлектризованный, он обладал поразительной выносливостью и трудоспособностью. Мало кто видел его хмурым или недовольным, а если такое случалось, то было минутным и исчезало бесследно. Он все время учился. После института, как и планировал, окончил военную академию, защитил диссертацию и продолжал работать, сидя ночами за книгами. Соня любила Сергея за его огромную жизненную силу и радость, которой он щедро делился со всеми, говорила, что он глубоко копает и что он – настоящий ученый. Сергей платил тем же, всерьез к ее перепалкам с родителями не относился, всегда шутил и разряжал атмосферу.

Саша после окончания института в академию не пошел. Он работал в военном институте, где прижился, обзавелся друзьями и чувствовал себя вполне комфортно.

Все, что зарабатывали Саша и Соня, они немедленно спускали, покупая по случаю красивые вещи, уезжая на юг в отпуск или помогая друзьям. У Сергея и Ирины всегда были деньги, и они вечно возвращались с генштабовских распродаж с полными сумками обновок. Ира не курила, не любила выпить, не красилась, не материлась, никого не приглашала в дом и не слонялась по гостям. Она бы никогда не согласилась пройти ночью по центру Москвы с гитарой в руках, распевая в полный голос «Поднявший меч на наш союз», как это делала уверенная в своей безнаказанности Соня. Ирина была примером и положительным персонажем. К Соне привычно возвращался ярлык персонажа отрицательного.

Конфликты со свекровью у нее начались еще до свадьбы. Но она и близко не подпускала мужа к тому, чтобы вмешаться. «Мать – это святое, – говорила она ему, – я разберусь сама». Она действительно пыталась объяснить свекру и свекрови то, что руководило ее поступками, даже писала им письма. Но, несмотря на образцовый дом, ухоженного мужа и благополучных детей, оставалась для них чужеродной, неправильной, другой.