Анна Гайкалова - День девятый

Родители Саши посылали своей бывшей невестке подарки, передавали приветы. Мария Егоровна пекла пирожки, и Саша привозил их детям.

В тот день Мария Егоровна позвонила Соне рано утром, она заикалась.

– Соня! Помоги, Соня! Я тебя умоляю! Сережа… У Петиной сестры сын заложил квартиру, лоботряс, а денег нет! Она плачет, рыдает, им нужны срочно деньги, позвонили нам! А Сережа сказал, что он возьмет в долг и как-нибудь выплатит. Ты же знаешь, что ничего он не выплатит! Откуда у нас такие деньги? Соня, помоги! Уговори его, пусть не берет в долг! Богом тебя молю, Сонюшка!

Все, что накопили родители Саши, «сгорело» в девяносто первом году. Полковник Генштаба, Петр так и не успел купить долгожданную машину, в очереди на которую стоял много лет. Они остались ни с чем, Петр больше не ездил в командировки за границу, Мария уже не работала. Привыкшие к дисциплине, они не роптали, но накоплений у них не осталось.

– Не волнуйся, успокойся. Все будет хорошо. Скажи ребятам, пусть ко мне приедут.

Саша с Сережей приехали в этот же день, и Соня задала им только один вопрос: «Сколько?» Услышав ответ, она положила перед Сережей две тысячи долларов. Это была серьезная сумма.

– Соня, подумай, – сказал Саша.

– Мать сходит с ума, а я буду думать? Смешно.

Наконец-то для родителей Саши она стала хорошей. Отдавая деньги, Соня совсем об этом не думала, но была счастлива, что смогла помочь. Она не отказывала людям никогда, помощь другим приносила ей радость. Приходила с сумками продуктов к своим друзьям, когда у них наступал черный день. В прежние времена умудрялась достать любые дефициты, если это нужно кому-то из близких. За то, что Сашины родители ее наконец признали, она заплатила бы и дороже. Только у этой победы оказался горький вкус. В поисках смысла жизни Соня поспешила дальше.

Их фирма продавала мини-заводы. При виде клиента девушки-менеджеры должны были, улыбаясь зазывно, сделать все, чтобы клиент заводик купил. У большинства продажа шла более чем успешно. Несколько хуже это удавалось Белке, Сониной новой подруге. Ее клиенты сами впадали в очарование – юная, светловолосая, изящная Белка, казалось, согревала и освещала внутренним светом пространство вокруг себя, но души к продажам не прилагала. «К ней не пристает грязь, понимаете, к ней не пристает грязь!» – восклицала Соня о подруге, и в голосе у нее звучали изумление и нежность. Настоящее имя Белки Светлана казалось Соне холодным и ее подруге совсем не подходящим.

Весь коллектив хорошо знал, что заводики ненадежные и могут сломаться вскоре после окончания гарантийного срока. Соня разглядывала покупателей, приехавших из областей, и чувствовала неловкость. У них так горели глаза, они так верили в свою удачу! И нужно было сделать все, чтобы простодушные мужики расстались со своим кровным добром, приобретя взамен конструктор-ломастер. Соня переводила взгляд на коллег, которые заранее потирали руки, и чувствовала себя паршиво. «Все торгуют, – значит, это должна делать и я, – пыталась она договориться с собой. – Почему же тогда у меня ощущение, что я плаваю в дерьме?» Однако она продолжала плыть, меняя стили.

Помимо заводиков фирма занималась разной мелочовкой. В один из дней, празднуя крупную продажу, сослуживцы веселились у кого-то в гостях, и Соня заметила на вешалке штук шесть-семь зонтов, которыми торговала фирма. Потом она убедилась, что все сотрудники тащили. Кто что. Зонтики, телефоны, разную мелочь. Подумала, что тоже может что-нибудь взять, и стащила зонтик-трость. На следующий день она подарила его подруге. Себе не оставила, обратно не понесла, решила, что перебьются.

Каждый раз, когда удавалось «впарить» кому-то очередной мини-завод, Соня ощущала все большую гадливость, но выслушивала поздравления. Еще держали веселые поездки, сытая жизнь и убедительные перспективы. Но вновь наступил момент, когда она, как это случалось и раньше, спровоцировала скандал. Соня не отдавала себе отчета в том, что продажи – занятие не ее, и не могла уйти мирно. Она все еще не знала себя и терпела до последнего.

– Ура, скандал, скандал! Два марса в гороскопе! – мрачно ликовала она, перессорившись с начальником и замом. Как всегда в такие моменты, Соня действовала, не размышляя, как под гипнозом. Она написала заявление об уходе. Белка, с которой они, несмотря на большую разницу в возрасте, очень подружились, из солидарности уволилась в тот же день. Соне нужно было срочно искать работу.

На этот раз ей помогла Милочка, с которой они, как и с Белкой, проработали когда-то вместе несколько месяцев и потом остались близкими на всю жизнь. Подруга устроила Соню в приличную фирму, куда крупнее, чем та, из которой она ушла. Соня быстро осмотрелась, наметила план и буквально поперла в гору, успешно наживая врагов в женском коллективе. Уже через полгода из обычной машинистки она выросла до референта директора, и началась феерическая жизнь с заграничными командировками, личным водителем и одеждой по каталогу. Она работала безостановочно, как робот, и женщина, в отделе которой Соня числилась формально, с яростью следила за тем, как росла зарплата ее «подчиненной».

Соня не хотела общаться с сотрудницами. Готова была выть на луну, когда слышала, о чем они говорят. И если в детстве не умела, то в этот период сознательно не желала быть «своей» в обществе женщин. На перекуры ходила одна, в обед оставалась в офисе, тогда как всех увозил автобус. Ее коллег кормили в хорошем ресторане, но Соне это было неинтересно, тем более что у нее болела рука.

Боль и дискомфорт усиливались. Через некоторое время Соня поняла, что не может попасть вилкой в рот из-за тремора в руке. Она старалась прятать руку, но, будто она была на сцене с гитарой, ей казалось – на нее все смотрят. И рука дрожала сильнее.

Однажды она пожаловалась Милочке:

– Представляешь, левой рукой есть не могу, болит, трясется. До рта не доношу…

– Ну так ешь правой, – ответила Милочка, которая три дня в году давала осечку, говоря явно невпопад.

Соня любила маленькую, но сильную Милочку. Уже много лет она была одной из самых надежных ее подруг. «Ты свистни, себя не заставлю я ждать», – повторяли они друг другу известную фразу, и это так и было.

Соня часто повторяла, что ей нравится четвертый десяток жизни, который, впрочем, был уже на излете. Вечеринки с друзьями становились все более шумными, вина Соня выпивала все больше, курила чаще. Мужчины, стремление доказать себе и миру, что она что-то значит, разочарования, взлеты, бравада, шальные деньги, грохот музыки и снова работа на износ. Как бы ни провела Соня минувший вечер, наутро она чувствовала одно и то же: опустошение, недоумение, голод. Но вновь возникали романы, и ярко сгорали один за другим, как огни фейерверка. У Сони не могло быть ничего вялотекущего, и, рассказывая друзьям свои новости, она еще больше сгущала краски.