Елена Шевич - Этот день…

– Пойдёмте работать, девочки.

Катя, сидевшая у окна, встрепенулась:

– Ой, к нам Казарян идёт, несёт чего-то… Опять тебе подарки! – она лукаво взглянула на Олеську. Та вспыхнула.

– Ерунду не говори.

– Что же там такое? – уткнувшись носом в стекло. – Не видно.

Через мгновение в здании лаборатории хлопнула дверь.

Олеська хотела метнуться к столу и уставиться в микроскоп, как она обычно делала при его появлении, но что-то её удержало.

– Добрый день, красавицы!

– Здравствуйте, Артём Рубенович!

Таисия Матвеевна и Катюша, не сговариваясь, поднялись и вышли в соседний кабинет.

– Олеся, вы малину любите? Я утречком собрал на даче, – он выставил из пакета двухлитровую банку, полную алой отборной ягоды.

– Зачем? Не надо… Спасибо, конечно, – она окаменела от стыда. Зачем он? На глазах у всех! Это же стыдно! Он старый, лысый. Ужас какой!

– Олеся, вы ешьте, не стесняйтесь. Или варенье сварите. Вы умеете варенье варить?

– Умею, – буркнула она, глядя в пол.

Он резко повернулся и направился к двери.

– Таисия Матвеевна, тут такой вопрос…

– Олеся, а ты что, обедать не будешь? Суп такой вкусный!

– Я пойду… в столовую схожу.

– Что, жить надоело? Сходи, сходи, отравись, – рассмеялась ей вслед Катюша.

Хотела посидеть в скверике у конторы, но там в сигаретном дыму щебетали девицы из планового и бухгалтерии. Зашла за угол и… упёрлась взглядом в плакат «Слава труду!». Слава, Слава, опять Слава… Вся территория комбината ими увешана, чуть не с советских времён, и не делается же им ничего! А может, это уже новые? Красномордый рабочий в красной рубашке с закатанными рукавами поднял вверх кулак и грозит кому-то. Олеся взглянула в бледно-голубое небо с малюсеньким облачком. Кому тут грозить? Инопланетянам? Здесь самолёт-то редко увидишь. Она отвернулась от плаката и зашагала прочь. Слава, Слава, что ж ты наделал…

Из столовой доносился аромат свежей выпечки. Зайти, поесть, что ли… Навстречу ей шла толпа молодых парней в спецовках – курят, ржут, беззлобно матюкаются… Поравнявшись с ней, вежливо здороваются. Она кивнула в ответ. Слава не любил работяг. Звал их «быками». За глаза, конечно. На работе был со всеми вежлив, иногда даже излишне, с плохо скрываемой издёвкой. Слава спал и видел себя на должности начальника цеха, а пока он был только «исполняющим обязанности». Но руководство нашло кандидата на стороне. Слава обиделся, написал заявление, а его взяли да подписали, и никто его не уговаривал остаться, кроме неё…

– Здравствуйте, Олеся Николаевна!

– Здравствуйте, Вячеслав Николаевич!

Он нарочно слегка толкает её поднос своим. Борщ весело колышется в тарелке. Слава пытается выглядеть серьёзным, но в глазах хулиганские серые искры. Счастье не скроешь. Молодые, здоровые, полные сил и желаний – утром вставали вместе, вместе шли на работу, и так сладко и томительно ждали вечера… Нет, нет, не вспоминать! Не было… ничего не было…

Вечером везла банку с осевшей уже ягодой в свою комнатку в общежитии. Странно, что ей ещё не подселили никого. Комната хоть и маленькая, но рассчитана на два койко-места. Раньше подруга Соня, работавшая дежурной по общежитию, «прикрывала» её, можно было на этот счёт не беспокоиться.

Соня понравилась ей сразу. Бледное миловидное личико, тихий голос, грамотная речь, широкий кругозор…

– Соня, а ты где раньше работала?

– В школе.

– На комбинат тебя как занесло?

– Меня выгнали из школы.

– За что?

– За пьянку.

– Чего? Не ври!

– Я не вру. Напилась, забылась… На уроке уснула.

И всё это тихим голосом, потупив глазки.

– Где ж ты пить научилась? В яслях?

– В общаге, когда училась. Все пили, и я пила… Привыкла.

Катюша есть малину не стала – у неё аллергия. У Таисии и Надежды свои дачи – урожай девать некуда. Высыпала ягоду в кастрюльку, добавила сахар. Включила телевизор и завалилась на кровать. Вот и ужин готовить не надо. Ложка за ложкой, ложка за ложкой… Вкусно было, Артём Рубенович. Но всё равно – стыдно. Стыдно потому, что он знает о ней всё. Посмотришь в его умные цепкие глаза – даже мысль не закрадётся, что главный технолог Казарян может чего-тоне знать. И про Славу знает, ведь они уже фактически жили вместе, и про других – наверняка. Это и есть самое ужасное.

Потому что, когда Слава уехал, жизнь кончилась. Пару месяцев она лежала на койке и ревела с утра до ночи. Накрылся отпуск… Собирались лететь в Краснодар к её родителям, потом на море… Однажды вечером пришла Соня, принесла бутылку вина… И понеслось. Каждый вечер они напивались в кафе, с кем-то знакомились, куда-то ехали.

Бились, тикали в груди какие-то бесовские часы – уходит время, уходит молодость. Пожить, повеселиться, и не дай Бог влюбиться в кого-нибудь – чтобы опять было больно, когда тебя бросят? Ну уж нет! Соня допилась до того, что перестала ходить на работу и её опять уволили. Приехала Сонькина мать, кричала на Олеську, что она споила её доченьку. Кто – кого, это ещё разобраться надо. Олеська получила «строгача» за систематические опоздания. Таисии спасибо, пожалела, могло быть и хуже.

На часах полдесятого – звонить ещё можно.

– Таисия Матвеевна, добрый вечер! Не спите ещё?

– Привет, дорогая! Нет, не сплю.

Олеся молчала. Деликатная Таисия тоже.

– Таисия Матвеевна, что мне делать?

– А мне что делать, Олесечка?

– Поезжайте к дочери! На мир поглядите. Не понравится – вернётесь!.. Я тоже хочу куда-нибудь уехать.

– Ты про Артёма спросить хочешь?

– Нет… Да… Я боюсь.

– Чего ты боишься?

– Что он будет меня попрекать… Славой и… другими.

– Он уже два года, как жену схоронил. Один мается. Какие уж тут попрёки?

Олеська хотела сказать, что ей одной не так уж и плохо, но осеклась.

– А мне сейчас внучка звонила. Ей родители пианино купили, она же весной в музыкальную школу поступила. Трубку положила на инструмент и давай мне тренькать чего-то…

О своих детях и внуках она могла говорить бесконечно. Олеська слушала, в какой-то момент прикрыла глаза и задремала. Во сне она варила варенье. Налила его в суповую тарелку и сказала стоявшему рядом Артёму Рубеновичу: «Слава, иди обедать!»

– Машка, ты с ума сошла, он же старый!

– Да? обыкновенный…

– Дай-ка я ещё раз на него взгляну, – Лиза потянулась к Машиному мобильнику и опрокинула недопитый бокал. На скатерти расплылось красное пятно.

– Господи, опять! Эта скатерть какая-то несчастливая, вечно мы на неё проливаем. Дай соль скорее.

– Да ну, брось, отстираю.

Маша взяла телефон, выбрала фотографию из «Галереи», протянула Лизе.

– Ты поэтому машину раз в три дня берёшь, когда он на смене?