Ким Публицкий - Достойная небес

– Что случилось?! – испуганно спросила она у силуэта.

– А ты разве не видишь? Присмотрись, – ответил он, отозвавшись в голосе тоном жалости и глубокого сочувствия.

Мия осмотрелась и внизу, среди искристой ваты облаков, заметила редкие серые тучки. Маленькие, затерявшиеся в белой глубине они едва просматривались среди разлитого вокруг мягкого света. Мия осторожно приблизилась к ним и увидела, как в туманных миражах они являли видения её прошлого, в которых она встречалась с мужчинами, наслаждаясь лестью и похвалой. Крутила и вертела их чувствами, как хотела, нещадно разбивая сердца всем, кому не отказывала в близости. Воспоминания тут же отозвались приятной гордостью и тщеславием, с одной стороны души – сладкими, а с другой – мерзкими и отвратными. И той второй, очищенной от греховных желаний плоти, сейчас в Мие оказалось намного больше. Оставшись в небесной чистоте теперь все эти её поступки вызывали отвращение.

Одно из тёмных облаков медленно подплыло к Мие и показало, как она опоздала на концерт.

– Ну где это лопоухое недоразумение?! Вечная опоздунья, даже на вручение объединённой награды музыкальных фестивалей в прошлом году умудрилась вовремя не прийти! Опять, небось, с каким-нибудь мужиком всю ночь провалялась, а мы тут её ждём, – недовольно проговорила одна из участниц группы.

– Хватит ворчать! Уж кто бы говорил?! Зато вы с Дзюнкой вечно свои партии торопите, будто не слышите общий ритм – торопыги! Что ты на барабанах, что она на бас-гитаре. Если бы внимательнее всех слушала, то знала бы об этом, Шотоха!

– Сами за нами не поспеваете, ползунки! – ответила Дзюнка.

– Мия совсем как ребёнок! Безответственная, легкомысленная! – продолжала возмущаться Шотоха, постукивая по барабанам палочками.

– А мне нравится, – проговорила Лиццу. – Она конечно временами несуразная, чудная, но такой быть от неё требует творчество. Слова её песен летят в тебя словно бабочки из цветов, задевают по щекам и волосам. Когда слушаешь пение Мии, то сидишь словно весь в пыльце и начинаешь светиться изнутри. Её музыку услышишь, как луч солнца выпьешь.

– Ты её слишком превозносишь, – хмуро ответила Шотоха.

Мия видела всех участниц группы со стороны. Ей были приятны комплементы от близкой подруги, но сплетни от остальных задевали за живое. Она всеми силами старалась не обращать внимание на замечания в свой адрес, но время от времени подобные разговоры в группе у них не переставали возникать, просто Мия не всегда о них знала. Участницы часто между собой обсуждали её пёстрые, до абсурда разнообразные наряды, исполненные порой в совершенно китчевой форме. Неприятно выражались, говоря, что она одевается как мойщица унитазов на карнавале, и что похоже её плебейские корни никакой славе не истребить. Они иногда не могли выносить её временами вульгарный, дерзкий колоритный образ и бунтарский, свободолюбивый нрав. Мия за это всех участниц группы недолюбливала и порой не могла простить, хотя подруги перед ней многократно извинялись. Она испытывала к ним въевшуюся в сердце злость и неприязнь, как будто за совершённое предательство. Мия временами полагала, что могла и вовсе распустить группу и без всех обойтись. Она источник творчества, если надо соберёт любой коллектив снова. Мия думала, что все завидовали её бесподобному таланту, но сама не знала, что подруги больше сердились на её заносчивое поведение, халатность, хвастовство и безответственность.

Тёмное облако отплыло, оставив едкий след горьких впечатлений, а за ним появилось другое. Оно показало, как Мия после концерта осталась вместе с подругами в гримёрке обсуждать выступление.

* * *

– Я так устала, ноги еле держат, руки не поднимаются, даже волосы болят.

Мия развалилась на стуле, скинула изящные лакированные туфельки и смогла, наконец, позволить себе отдохнуть. После концерта даже сверкающие на платье блёстки устало потускнели. Померкли как звёздочки в раннем рассвете.

– Какой оглушительный успех! – переводя дыхание, обрадовалась Дзюнка.

– Нет, ну вы видели, что вытворяла толпа?! – возвысила голос Лиццу.

– Резвились как дети, – ответила Шотоха. – Надо было нашу солистку в них закинуть. Пускай вместе порадовались, – усмехнулась она.

– Хорошо, что на сей раз до этого не дошло, – Лиццу напряглась и нахмурилась.

– Мда, не удалось мне сегодня поплавать в толпе. Кажется, я до сих пор даже отсюда слышу их крики! – почесала в ухе Мия.

Оно показалось из-за боковых прядей волос и стало выглядеть широким и оттопыренным.

– Какой у тебя острый слух, не даром такие локаторы отрастила, – заметила Дзюнка и осмотрела гитару.

Порванные струны завернулись у конца грифа закрученными усиками.

– Тебе, наверное, больно. Моя бедненькая, перетрудилась, ну отдыхай, отдыхай, – погладила она лады.

Лиццу и Мия посмотрели на подругу как на сумасшедшую, но им было уже привычно чересчур трепетное отношение Дзюнки к своему музыкальному инструменту.

– Трудно поверить, но я сама такого буйства ещё никогда не видела, – удивлялась Шотоха. – Оно даже опасно.

– Ну, ты всех и зажгла! Столько вокальной импровизации, принятой залом, смелости и энергии! – восторгалась подругой Лиццу. – Даже нас немного напугала.

– А мне нравилось! У вас были такие забавные лица, когда я на ходу песни переигрывала. Вы так пугались, словно не понимали толи я ноты путаю, толи так специально делаю! – рассмеялась Мия.

– Очевидно, что второе являлось причиной первого, – скептично заметила Шотоха.

– Но ничего, на видео концерта я покажу все особенности ваших удивлённых физиономий.

Мия нашла ироничным собственное заявление. Теперь глядя на всех через облачко со стороны она сама видела то, что обещала подругам показать.

– Вот же вредина! – возмутилась Дзюнка.

– Ах ты ядовитое растение! – рассердилась Шотоха.

– Как думаешь, водой из вазы в неё плеснуть или цветами по жопе отхлестать? – спросила у неё Лиццу с издёвкой.

– Не, слишком легко в этот раз отделается?

Глядя на подруг, Мия испуганно вжалась в спинку стула.

– А может, в зал её трусы зашвырнём?! Публика ещё не разошлась, – предложила Лиццу.

– Вот народ порадуется! – согласилась Дзюнка.

– Я знаю, где они лежат! – Лиццу побежала к тумбочке, резко открыла и достала изнутри одноименный предмет нижнего белья.

– Нет, девочки! Не дразните меня пожалуйста! – нашла в себе силы встать Мия и принялась отбирать у подруг трусики.

– Не волнуйся, это ж мы, любя! – ехидничала Шотоха.

Лиццу перебросила трусы Дзюнке. Та поймала и передала Шотохе. Мия бегала, вытянув руки, и старалась вернуть любимые розовые стринги, но не успевала и всё больше уставала. Подруги задорно перебрасывались ими между собой, но в конце концов сжалились и дали Мие их схватить. Она едва могла двигаться от мертвецкой усталости.