Ольга Горчакова - История ВЕРЫ. Совершаешь ошибки? Нет! Получаешь опыт!

И вдруг Милена узнала, что беременна. Сказала об этом Матвею, на что он ответил:

– Или ребёнок, или я! – оставив девушку перед горьким выбором, растворился в закате.

Милена не хотела, чтобы было вот так. Она сама не ожидала стать матерью в свои двадцать три. Преданная так жестоко, имеющая в себе плоть от плоти подлеца, она не смогла сделать аборт. Не знала, как рассказать родителям о своём положении. Но Арсений Сергеевич просто и коротко ответил тогда:

– Рожай, вырастим.

Пока дочка Верочка росла, Матвей по-зверски чудил. Он страшно был зол на весь мир из-за тех обидчиков, что причинили ему множество страданий за границей во время службы. Но это не помешало ему дважды жениться. Первую жену, родившую ему трёх сыновей, ещё трижды отправлял на аборты. А другую оставил с дочкой. Но у них своя история.

Милена Арсеньевна считает, что у Матвея Андреевича в Озёрске гораздо больше детей, чем он считает. А ещё она слышала о том, что он бил своих жён. Страшно представить, если бы Матвей и Милена поженились. Тогда, вполне возможно, супруга и дочь летали бы по дому, когда у отца плохое настроение. А если бы он вдруг заподозрил жену в неверности? Или ребёнок слишком требовал к себе внимания? Поводов много, терпения мало, итог был бы очевиден.

Господь уберёг их тогда, не иначе. Не всегда мы получаем от Бога благодать через «подарки судьбы». Порой и таким странным образом Бог заботится о Своих детях. Лишая кого-то полной семьи, даёт им благополучную жизнь.

Детство Верочки было прекрасным: она росла куколкой в окружении мамы, дедушки Сени и бабушки Нели. Она была единственной и неповторимой принцессой, любимой внучкой, которой покупали по возможности лучшие игрушки, лучшую одежду и обувь. Да, был детсад с года, где пугал страх остаться без мамы, незаменимой, самой близкой. Но была любовь и тишина родного дома по вечерам и выходным.

Когда девочке исполнился год, её отдали в ясли. Нелли Авдеевна с Арсением Сергеевичем работали, и Милене тоже пришло время выходить на работу.

Расставание с мамой было для Верочки чрезвычайно горестным. Настолько, что она до сих пор в красках помнит свои переживания, когда мама поворачивалась к ней спиной и скрывалась за дверью группы.

В саду у Веры были друзья, конечно. Но чему дети могли научиться друг у друга? Плохим словам, дерзким выражениям, отстаивать своё место под солнцем, делиться всем, потому что это ничьё, показывать друг другу языки и гениталии, влюбляться и ссориться до драки. Учились быть послушными чужому мнению, потому что старшие всегда говорят правильно. Учились принимать на веру каждое их слово.

– Обнаглели совсем! – орала на них воспитательница, кося астигматичным глазом в сторону, – всех в кровати загоню до вечера, и никаких вам сказок!

И дети верили, что обнаглели, что закроют, что до вечера.

Однажды Веру не забрали из сада. Все ребята ушли, а она осталась. С той самой «Обнаглели». Находиться с ней рядом девочке было до мурашек неприятно и даже немного страшно. А тут пришлось идти с ней прямо к ней домой! «Почему меня не забрали?! Где моя мама?!» – маленький мозг Верочки сжался в испуге, что мама её оставила и больше не придёт. Страх этот до сих пор эхом отдаётся в горле и между лопаток.

У «Обнаглели» было двое детей, мальчик и девочка. Они оказались старше Веры и взялись с ней нянчиться. Единственное, что понравилось маленькой гостье в той квартире, был закуток с двухъярусной кроватью, где спали дети: там было темно и по-уютному тесно. Можно было спрятаться от «Обнаглели» и сидеть там до прихода мамы (воспитательница обещала, что мама придёт. И Вера, конечно, верила). Но та девчонка, хозяйка двухъярусной кровати, не дала Верочке прятаться, а вывела в светлую комнату, как на лобное место, и стала показывать свои книжки. Среди прочих была одна объёмная книжка, которых Вера до той поры не видела. Яркие картинки становились объёмными, живыми, когда их переворачивали. Персонажи словно двигались, это завораживало. За просмотром этой чудесной книги Верочка даже не заметила, как за ней прибежала взволнованная мама, и девочка с крылатым облегчением выпорхнула в родные объятия.

Оказалось, что «у семи нянек дитя без глазу». Милена Арсеньевна задерживалась на работе и решила, что дочку заберёт бабушка, бабушка решила, придя домой после работы, что внучку заберут дочь или дедушка, а дедушка, вернувшись домой после смены и увидев дома одну бабушку, решил, что малышку заберёт мама.

Когда Верочке было пять лет, она попала в больницу с аденоидами. Начал пропадать слух, и Милена Арсеньевна приняла решение о госпитализации дочери. В те времена детского ЛОР-отделения в Озёрске не было, и девочку определили к взрослым.

Кроме Веры в палате находилось пять женщин разного возраста, самой юной из них было лет пятнадцать. Она играла с новенькой, а женщины по-матерински о ней заботились. Но разве могли они заменить Верочке маму, которая почему-то не могла лечь в больницу вместе с дочкой? Нет. Вера была одна среди чужих лиц. Пациенты, доктора, медсёстры, уборщица…

А мама приходила к ней по вечерам. На пару часов. Маму не пускали в палату, поэтому они разговаривали в коридоре, сидя за столом дежурной медсестры. Девочка показывала рисунки, которые нарисовала за день, рассказывала, что давали на завтрак, обед и ужин, какие процедуры пришлось пройти. А потом мама читала ей сказку «Незнайка в Цветочном городе». И уходила. Зачастую после предупреждения медсестры о закрытии отделения на ночь. Этот момент – снова мамина спина, исчезающая за огромной тяжёлой дверью – стоял перед Вериными глазами, отдавался глухой болью в сердце. И царапал.

Психологи советуют: если в вашем детстве произошло травмирующее событие, которое до сих пор не даёт вам покоя, вернитесь в ту ситуацию. Возьмите себя маленького за ручку, прижмите его к себе, взрослому, и утешьте, как можете. Самыми ласковыми словами расскажите, что всё позади, и вы с ним, с собой маленьким. И теперь вы никогда и никому не дадите его в обиду. Вы навсегда с ним.

Маленькая Вера не понимала, почему она осталась одна так надолго, почему мама была дома, а она нет. Верочка боялась, что мама от неё избавилась, ведь в это время у неё появился любимый мужчина. Боялась, потому что врач соврала – сказала, что уколы назначают только непослушным детям, а ей назначила, хотя девочка вела себя самым лучшим образом! Верочка чувствовала себя брошенной. Обидно, страшно!

По совету психолога, Вера много лет спустя пошла в ту больницу. В своём воображении. Ей надо было быть там. И прожить страшные, напряжённые, сиротливые десять дней рядом с малышкой с огромными испуганными глазами, что жмётся к стене в широченном и бесконечном коридоре больницы. Взять её за руку и каждый день провожать в туалет, умывать, вытирать личико. Расчесывать длинные светлые волосики, делать красивые причёски. Помогать переодеться из пижамки в платьице и колготочки. Провожать в столовую на завтрак и, усаживая её на колени, помогать есть. А потом сопровождать на процедуры. Объяснить, что, к сожалению, лечение без уколов оказалось неэффективным, и врачам просто пришлось их назначить. Держать на руках, пока ставят укол, и утешать, поглаживая по спинке, потому что всё-таки больно. Отводить каждый вечер к столовой и смотреть с остальными хорошие фильмы, проводить время с ними тоже хорошо. А потом провожать к маме, которая бежала с работы поскорее, чтобы увидеться с дочкой и прочесть ещё одну главу из «Незнайки». И, когда маме приходилось уходить, снова брать маленькую ладошечку в свою руку и возвращаться в палату, чтобы поболтать о том, что сегодня было хорошего, и что мама рассказала о своём дне. Затем, переодевшись в пижаму, ложиться в кровать и с градусником подмышкой готовиться ко сну. И засыпать вместе, в обнимку с самой удивительной, храброй, доброй, жизнерадостной девочкой на свете.