Елена Межевич - Эмиссары смерти

– У… это как? – Женькин тон окончательно выбил несчастного работника «из седла».

– Расслабься: ресторацию и чинзано не затребую, обойдусь кафешкой и кофеечком, – обнажила танцорка свои белые щербатые зубки.

– Кафе и кофе, – глухо повторил мужчина, – конечно, газумеется, сейчас пегеоденусь… подожди немножко… тут как газ «Гомашка» есть…

– «Ромашка»… окей, – картинно посомневавшись, согласилась Женя. Картавый мачо кивнул и удалился в недра ангара.

– На чьей поедем, на твоей или на моей? – спросил переодетый работник СТО, от которого все так же разило автохимией. – Кстати, я Егор…

– Евгения… на твоей, а то я немного подустала за рулем, хочу побыть пассажиркой, тем более водишь ты прилично и мне бояться нечего, – вновь белозубая улыбка…

– Хогошо, пассажигка Евгения, тогда пгошу, – Егор открыл дверцу своего «Вольво» цвета «спелая вишня»…

– Знаешь, Синдбад, твой голос как наркотик, я не смогу без него… Это глупо, очень глупо… Прости, – Женя мило покраснела и, отвернувшись, уткнулась носом в одеяло.

– Это ты у меня глупенькая, – Егор притянул девушку к себе и поцеловал в кудрявую макушку, – я чувствую то же самое…

– Мы оба сошли с ума, – мечтательно проговорила Женя, гладя в серый потолок.

Для кого-то, может, и недопустимо отдаваться мужчине после первого свидания и тем более предаваться утехам в крошечной комнатке на задворках СТО. Но кто, простите, сказал, что для этого непременно необходим элитный пентхаус или, на худой конец, пятизвездник с кроватью, усыпанной лепестками белых роз, и ванной, наполненной шампусиком? Конечно, и сама Женька в прошлом мечтала ощутить такую романтику, но почему их вариант считался плохим, когда им так хорошо?

Егор Тонких, прозванный Синдбадом за восточную внешность еще в армии, работал автослесарем на СТО. Дело свое мужчина знал на пять с плюсом и, как он сам выражался, любил «лечить машинки». У него даже сформировалась база постоянных клиентов, чем он несказанно гордился.

– Что теперь с нами будет? – спросила Женя, накручивая на палец кудрявую прядь.

– В смысле? – не понял мужчина.

– Что будет после этого… – как все просто, а Евгения чувствовала, что краснеет, – разбежимся, как будто ничего и не было?

– Если хочешь – разбежимся, – выпустив струйку едкого дыма, ответил Синдбад.

– Ты это серьезно? – девушка приподнялась на предплечьях и в упор посмотрела на любимого.

– Жень, ты разве не помнишь, как я тебя назвал?

– Дурочкой, – насупилась Евгения.

– Не дурочкой, а глупенькой, – рассмеялся Егор, – так вот, ты, конечно, можешь собраться и попытаться уйти, но я тебя никуда не отпущу, – после этих слов мужчина привлек ее к себе, и Юджи почувствовала, что улетает, а вскоре вообще перестала что-либо ощущать…

На следующий день она перебралась в комнату к Синдбаду, попутно одолжив у Маринки несколько тарелок и кружек, так как на импровизированной кухне у любимого наличествовала лишь посуда из пластика. Юджи с завидным рвением принялась обустраивать совместный быт их крошечного жилища: несколько часов метания по всевозможным распродажам, и вот она, удача: счастливица приобрела симпатичную и практичную скатерку с гжельским узором и два комплекта постельного белья салатового и ярко-розового цветов. «Хм, продают подешевле лишь потому, что поплыл рисунок», – удивлялась радостная Женька, разглядывая свои приобретения. Промотавшись еще целый вечер и купивши оранжевый плафончик с месяцем и звездочкой, пуловер и три пары шерстяных носков, Лиске отправилась на работу, думая лишь о том, чтоб поскорее ее закончить, отплясать и примчаться домой… И увидеть Его…

Танцевать стриптиз ей по-прежнему нравилось, но занятие сие перестало быть главным в жизни, перестало быть отдушиной. Маринка радовалась за подругу, даже перестала предлагать ей кайф, зная, что Женькин жених категорически против.

– Ну какой там жених, просто мужчина, – улыбалась и краснела Евгения, – две недели как встречаемся.

– Встречаются малолетки, а вы живете вместе, и это диаметрально противоположные понятия, понимаешь, нутром чувствую, все хорошо будет, – заверила подруга, смачно затянувшись.

– Тебе видней, – недоверчиво согласилась Женя, втайне мечтая, чтоб Марина оказалась права…

К сожаленью, на длительность отношений влияет множество самых разнообразных факторов, зачастую самых неожиданных: ну какая может быть война сейчас, в 2016 году? Ладно там Сирия с Ливией… Но чтоб так близко…

Вернувшись в один прекрасный день с работы, усталая, но счастливая Женька влетела на СТО. Отсутствие Синдбада не показалось ей странным: скорее всего, любимый уехал на авторынок – он давно хотел поменять ветровое стекло на своем «Вольво». Правда, напарник Егора, Колька, как-то странно с ней разговаривал, избегая смотреть в глаза. Но спустя битый час, проведенный в уговорах вперемешку с допросами, Колян раскололся и выдал, что Егор Тонких, он же Синдбад, сел сегодня на поезд и махнул, как он сам выразился, за счастьем в Донецк… За каким таким счастьем? Разве с ней, Женькой, он счастлив не был? На ватных ногах Юджи прошла в свою комнату и, уткнувшись в подушку, до сих пор хранившую его запах, отключилась…

… Полусвет, это даже не сумерки… И не тьма… Игра лиц на границе тьмы и света, очерченного первыми электрическими солнцами, такими чудесными, такими неверными, прорезающими зачумленный заводами воздух… Во тьме нет интереса. Ну, разве что совершать особо тяжкие преступления. А полусвет – это иное явление. Здесь видны лица, но не видно глаз, видны маски, но не видно лиц… Все кошки серы, но серы по-своему. Все видят тебя, но никто никогда не узнает, кто ты есть… Можно влюблять в себя, но никогда не влюбляться. В полусвете не страшна даже смерть. Полусвет – это не полутьма. Любой ущербный свет лучше неполной темноты. Неполная темнота показывает изъяны, а ущербный свет их мастерски скрывает. Не видно слез, видны лишь бриллианты. Чем свет ущербнее, тем лучше. Чувствуешь себя безнаказанно. И почти незаметно. Незаметно и невесомо… Остаться бы здесь навсегда. Лишь бы только он… И больше ничего-ничего не нужно…

Бесконечная череда звонков и смс также осталась без ответа.

– На войне не до манирлихов, – утешала верная подруга, – выкроет время – позвонит.

Но Синдбад все молчал.

Женька стала забываться, благо работы хватало: их стрип-клуб открыл теперь (подумать только!) театральную студию по обучению современным танцам и, конечно, стриптизу (куда без него?). Учениц, коих набралось воз и маленькая тележка, доверили им с Маринкой. И если товарка принялась за дело без особого рвения, предварительно обрушив свой гнев на несчастного Арменку (именно ему принадлежала «Роза Шираза»), то Юджи могла днями, ну или ночами, когда не нужно было отплясывать перед публикой, посвящать себя трудовой молодежи. Она даже стала иконой стиля, образцом этакой грациозной стервозности для многих начинающих танцовщиц. С некоторыми у Женьки даже сложились приятельские отношения. Вот и сейчас новенькая восемнадцатилетняя Белочка прочирикала-спросила, дескать, не могли бы вы, фройляйн Лиске, подвезти меня сегодня до дома?