Ольга Шумкова - Домой

И он стал думать о том, что вообще очень мало интересовался тем, что происходило. Дети работали на заводах? Было, было. Но какие дети? Друг Тимофей, рабочий с Выборгской стороны, учил своих детей в реальном училище, жил с семьей в хорошей квартире, летом снимал дачу.

Дети жили в подвалах? И это было. В их дворе в подвальной квартире жил сапожник, каждую субботу напивался и лупил жену и детей, как-то Арсений Васильевич услышал крики и пошел навести порядок, во дворе встретился с Альбергом, тот тоже шел к сапожнику. Сапожнику много не потребовалось, они с инженером взяли его под руки, вывели на задний двор и пообещали неприятностей, если он не угомонится. По субботам стало заметно тише. Альберг тогда вздохнул, лучше бы такими вещами занималось государство, ну вот, оно и занимается – семья такой же пьяни живет у него в квартире…

Дети, дети! Да, дети, но что вырастет из этих детей? Вот случилась революция, и эти дети перебрались в отличную комнату, а то, что из этой комнаты выкинули такого же ребенка, они и думать не станут. Они вырастут с мыслью, что они чем-то лучше, чем Володя и Нина, потому что их пьяный скотина-отец пролетарий, потому что они были бедными, потому что у них не было ботинок.

Но они же и не виноваты. Арсений Васильевич почувствовал, что запутался, что все надоело, что он хочет жить своей обычной, понятной и приятной жизнью – растить дочку, работать, читать, гулять, по вечерам играть в лото.

Нина постучала:

– Можно?

– Конечно.

– Папа, пойдем играть в слова?

И весь вечер они играли, составляя слова из слов пролетариат и революция.

На следующее утро Нина пошла к Володе. Дверь в квартиру была распахнута, на подоконнике сидел маленький мальчик, одетый в какие-то тряпки.

– Ты что тут сидишь, простудишься, – сказала Нина.

Ребенок что-то буркнул. Нина не расслышала.

– Что?

– Пошла… – ребенок поколебался и добавил еще слово.

Нина усмехнулась:

– Что сказал-то… иди домой, дурачок – замерзнешь!

– Там папка пьяный, – сказал ребенок.

Из квартиры донесся крик. Нина пожала плечами:

– Ну, так хоть в кухне посиди.

– А ты в квартиру пойдешь?

– Да.

– Ты лучше не ходи, папка когда пьяный, злой.

– Нешто он мне что сделает? – удивилась Нина, – пойдем, доведу тебя до кухни.

В Володиной комнате явно что-то происходило. Причитала Нюронька, что-то грохотало – кажется, швыряли мебель.

Когда Нина с мальчиком проходили мимо, дверь распахнулась. На пороге появился пьяный отец семейства.

– Куррррва!

Увидев сына с незнакомой девочкой, он остановился, тупо моргая глазами.

– Нюрка! – заорал он, – ты что, сука, еще девку когда родила? Почему Панька с девчонкой тут?

Нина не удержалась от улыбки:

– Я не твоя, слава тебе господи.

– Не моя? – озадачился урод, – ладно тогда. А ты что, ущербок, тут шарисси? Я тебе как отец сказал сидеть в комнате не дыша, а ты? Ну, я тебя сейчас научу…

И он протянул к сжавшемуся мальчишке руку. Нина нахмурилась и отодвинула мальчишку плечом, оказавшись прямо перед пьяным.

– Это что? – удивился Куроесов, – это что такое передо мной?

– Иди на кухню, – велела Нина мальчику.

Мальчик растерянно топтался рядом. Куроесов угрожающе поднял руку.

– У меня есть отец, – сказала Нина спокойно, – задень меня – и ты покойник, точно говорю.

– Как это покойник?

– Ну как? В гробу лежать будешь.

– Ну нет, – возмутился пролетарий, – я еще поживу! Ты глянь, жизня какая началась! Кроватки у этих ушлепков – спят как порядочные! У меня матка вокзал убирала, так я при сортире спал, а как выгнали ее, так и на улицах. У тебя вот кроватка есть?

– Есть.

– И у моих щенков есть. Тебя звать как?

– Твое какое дело?

– И то, – согласился Куроесов грустно, – ты кто, из буржуев?

Нина внимательно посмотрела на него:

– Спать иди.

– И пойду. У меня ж тоже кровать есть.

– Ну вот. Иди, иди.

Выглянула Нюронька:

– Ты что хоть тут колобродишь, то у тебя дома нет? И у тебя, Панька? А ну-ка на кроватку свою иди, теперь ведь все есть, слава товарищу Ленину!

– Кроватки! Как порядочные будут! – опять закричал пьяный.

Нина подтолкнула Паньку:

– Уйди ты уж на кухню, пусть тут покричат.

– А он на мамку…

– Мамка взрослая – сама справится. Пойдем.

Она отвела мальчика в кухню, посадила на стул:

– Посиди тут. Володя дома, не знаешь?

Панька вытер рукавом сопли:

– Дома. А на него отец вчера кричал.

Нина кивнула и пошла к бывшей гостиной, постучала:

– Добрый день…

Софья Моисеевна встала с кресла:

– Ты, Ниночка?

– Здравствуйте. Я не помешала? А Володя дома?

– Дома. Володя!

Володя появился из Анютиной комнаты. Увидев Нину, он нахмурился.

– Я тебе помешала? – спросила Нина.

– Нет, – помедлив, сказал он, – совсем нет.

– Пойдем погуляем?

– Мама, я могу пойти погулять? – обернулся Володя к матери.

– Ты помнишь, что отец это категорически запретил?

– Что – это? Выходить на улицу? Я что, в тюрьме?

Софья Моисеевна холодно посмотрела на сына:

– Делай что хочешь. С отцом будешь разбираться сам.

– Пожалуйста, позвольте Володе немного пройтись со мной, – попросила Нина, – папа не позволяет мне гулять одной, а я совсем засиделась дома. Мы немного подышим воздухом и сразу же разойдемся по домам.

Софья Моисеевна, поколебавшись, кивнула:

– Хорошо.

В бывшей Володиной комнате было тихо. На улице Нина взяла Володю за руку:

– Нет, не отдергивай… Володенька, послушай! Папа не считает тебя глупым, он просто рассердился. Это раз. А второе…

Она остановилась, задумчиво глядя на Володю, потом медленно сказала:

– Я не знаю, как сказать. Я… я с тобой. Вот. Понимаешь?

Володя сглотнул:

– Да. Спасибо.

Они молча дошли до Клинского и обратно.

– Тебе пора, – сказала Нина около дома.

– Да. Я пойду.

– Приходи к нам.

– Приду, спасибо. И ты к нам.

Он пришел на следующий вечер. Арсений Васильевич встретил его смущенно:

– Володя, я неправ. Я старше, а вел себя как мальчишка. Ты меня прости.

– Это вы меня простите, – вздохнул Володя, – я… ну в общем, я.

– Ты, – улыбнулся Арсений Васильевич.

– Давайте играть? – предложила Нина, – в слова?

– Я уж не буду, – отказался Арсений Васильевич, – я вот почитаю.

– Тогда мы с Володей, – решила Нина, – знаешь, из каких слов составлять будем? Сначала – пролетариат. Потом революция.

Арсений Васильевич читал, прислушиваясь.

Сначала дети писали, потом стали читать слова вслух. Из слова пролетариат слов получилось поровну, из революции – у Нины на одно больше.

– Я выиграла! – торжествующе сказала Нина.

– Да, точно… – удивленно сказал Володя, – у тебя сегодня так слов много!

– Я умная, – с удовольствием сказала Нина.