Елена Гусарева - Письмо из бункера

– Что? Что ты придумала? – запрыгала неугомонная Хедда. С ней приходилось сложнее всего.

– Давайте нарисуем окно! – предложила Хельга. Она сама обрадовалась своей идее. – У нас есть карандаши и бумага. Приклеим его на стену и сразу станет веселее.

Они тут же принялись за дело. Каждый хотел добавить к рисунку что-то свое: и солнце, и облака, и лужайку с цветами, и даже кролика, который получился вполне сносно. Хельмут хотел нарисовать солдата с автоматом, но сестры ему не позволили.

– Как же мы его приклеим на стену? – спросила Хольда, когда окно было готово.

– Можно повесить на гвоздь, – предложил Хельмут.

– Ты что, эти стены даже из пушки не пробьешь, – возразила Хельга. Как это она раньше не подумала. – Давайте пока оставим, а завтра я спрошу фрау Юнге. Она работает в канцелярии, возможно, у нее найдется клей. А теперь раздевайтесь и ложитесь в кровати.

– Разве мама не придет выключить свет? – спросила Хильда.

– Сегодня был тяжелый день, мама устала. – Хельга помогла сестре переодеться в пижаму. – Я выключу свет сама.

Так она и сделала. Комната погрузилась в полнейший мрак.

– Мне страшно, – заплакала маленькая Хайди.

Хельга легла рядом с ней, укутала одеялом. Вскоре сестра перестала возиться, задышала ровнее и уснула, посасывая палец.

Хельга тихо встала и на цыпочках вышла в коридор. Дверь в комнату матери была чуть приоткрыта. Хельга подошла и заглянула в щель. Мать лежала на кровати в ночной сорочке. Ее прическа была разобрана, волосы разметались по подушке. В белом свете потолочной лампы лицо матери казалось мраморным, плоским и как будто неживым. Отец сидел рядом. Он не раздевался – все в том же коричневом кителе, застегнутом на все пуговицы.

Хельга прислушалась. Отец говорил тихо, но Хельга расслышала:

– Я пытался уговорить его скрыться в резиденции в Берхтесгадене. Он ответил, что не хочет попасть врагу живым. У него нет сил пойти в бой со своими солдатами, и никто из верных соратников не застрелит его, если он попросит. Так что остается сделать это… Вот что он дал мне. – Отец достал из кармана коробочку и открыл ее. Хельга, как ни старалась, не смогла разглядеть содержимого. – Этого хватит на всех. Ты знаешь, что вытворяют русские солдаты с немецкими женщинами, занимая города… Мы должны принять решение, Магда. Ты готова?

Мать ничего не ответила. Она отвернулась к стене. Отец закрыл коробочку, встал и вышел из комнаты. Хельга не успела скрыться, он застал ее у дверей в детскую.

– Ты почему не спишь? – спросил он строго. – Вам велели ложиться.

– Дети спят, а я не хочу, – ответила Хельга. Она потупилась, но голос ее прозвучал упрямо.

– Многое изменилось, Хельга, – изрек отец, будто это требовало еще каких-то доказательств. – Ты уже большая, мы на тебя рассчитываем. У мамы больное сердце, ты должна помогать ей.

– Будешь мне приказывать, как своим солдатам? – она с вызовом посмотрела на него.

Ей хотелось, чтобы отец закричал, как всегда, вышел из себя. А он лишь устало потер впалые веки, ослабил галстук, и на шее показалась красная полоска от воротничка.

– Нет, больше никогда. – Он помолчал немного и добавил: – Возможно, скоро мы улетим на юг. Будь готова помочь маме собрать маленьких.

– Лучше бы мы остались наверху, – сказала Хельга с досадой.

– Иди спать, – бросил отец и ушел.

Хельга вернулась в комнату к детям. Пошарив вслепую в чемодане на полу, она нашла лист бумаги и карандаш. Потом вернулась в столовую, села за стол и принялась писать: « 22-е апреля. Мой дорогой Генрих! Я, может быть, неправильно поступила, что не отправила тебе того письма, которое написала в ответ на твое. Я, наверное, должна была его послать, и я могла бы передать с доктором Мореллем, который сегодня уехал из Берлина. Но я перечитала свое письмо, и мне стало смешно и стыдно за себя. Ты пишешь о таких сложных вещах, о которых нужно много думать, чтобы их понять, а я со своей вечной торопливостью и папиной привычкой всех поучать отвечаю совсем не так, как ты, наверное, ждешь от меня. Но теперь у меня появится время обдумать все; теперь я смогу много думать и меньше куда-то торопиться… » 4 4 Здесь и далее курсивом отрывки из письма 13-летней дочери Геббельсов – Хельги, написанное ею в бункере Гитлера незадолго до смерти. Письмо адресовано другу – Генриху Лею, сыну Роберта Лея, рейхсляйтера и обергруппенфюрера СC. Перевод письма Елены Съяновой, впервые опубликовано в журнале «Знание – сила». Подлинность письма не установлена.

И опять этот ослепительно-яркий свет. Океан колышется, качает, шепчет, искрится до самого горизонта. Легкий бриз, распущенные косы и белые ленты, ленты, ленты… Они плывут по ветру и нежно трепещут. Белая палуба, длинная, долгая. Скамьи в ряд под белыми зонтиками. Вытянутые скрещенные ноги на шезлонге в белых брюках, а лицо спряталось в бархатной тени за раскрытой книгой.

«Милый мой Генрих, – восклицает Хельга, – мы плывем в Америку!»

Она открывает глаза и видит серый низкий потолок. Свет слепит глаза. Кто-то заходил в детскую и включил его. Должно быть, пора вставать.

Хельга приподнялась и, опираясь на локоть, посмотрела вниз. Сестры – Хильда, Хедда и Хайди, расположились на соседней кровати и играли в куклы. Хольда еще спала, она всегда встает последней. Брата в комнате не было, но стоило Хельге о нем подумать, как он вошел с вислоухим щенком на руках. За Хельмутом в комнату протиснулась взрослая немецкая овчарка.

– Смотрите, кого я нашел в прачечной, – Хельмут поднял щенка на вытянутых руках. Тот свесил толстые лапы, умилительно разинул пасть и сладко зевнул, заострив язык и показав частые мелкие зубы. – Там еще трое, пойдемте, покажу.

Девочки настороженно смотрели на мощную рыже-черную овчарку и не двигались с места.

– Это Блонди. Не бойтесь, она очень умная. – Хельга скинула сорочку, надела вчерашнее коричневое платье и спустилась с верхнего яруса кровати. Она дала Блонди понюхать руку для приветствия. – Мы с ней знакомы. Разве вы ее не помните?

Сестры покачали головами.

– Я не знала, что у тебя щенки. – Хельга погладила собаку по крупному покатому лбу.

Овчарка вяло помахала хвостом в ответ и, вытянув шею, понюхала щенка.

– Это собака фюрера, – гордо заявил Хельмут.

– Да, надо бы отвести ее фройляйн Браун 5 5 Имеется в виду Ева Браун, сожительница и в последствии законная супруга Адольфа Гитлера. . Хотя, кажется, раньше она ее недолюбливала.

– Папа запретил ходить в нижний бункер, – проворчал Хельмут, продолжая тискать щенка.

Хельга тотчас решила непременно пойти.

– Блонди, ко мне! – она вышла в коридор. – За мной, Блонди! Найдем твоего хозяина.