Иван Чекалов - Мы сгорели, Нотр-Дам

Любой город начинает жить с утра. Утром открываются магазины, просыпаются люди, утром город наполняется запахами, звуками, взглядами. По утрам каждый город как будто возрождается из пепла – и все, что было в предыдущий день, забывается как сон. Страшный или, наоборот, приятный. Только Париж живет иначе. Париж по утрам спит. Птицы улетают к птенцам в гнезда, собаки забираются под козырьки аптек, аптеки запираются на ключ. Глаза города закрываются – а вместе с ними потухают уличные фонари. Музей Орсе в последний раз сигналит паровозными гудками, Монмартр прячется за спинами домов где-то в вышине, а кроны деревьев в Люксембургском саду склоняются к цветам. Утром Париж спит. И даже река Сена не стучит волнами о берега острова Сите. Солнце только показывается за горизонтом, и все несчастное живое, что не нашло на дневное время себе прибежище и кров, ютится по углам и переулкам. Только Нотр-Дам не спит и нигде не прячется. Пожарные кричат что-то друг другу, но все без толку. Обломки лежат внутри Собора и вне его. От крыши густым туманом поднимается дым. Люди уже не стоят вокруг него кольцом, осталось только несколько самых упрямых. Впрочем, и те уже трут глаза и, стыдливо прикрывая рты, зевают. Утром Париж спит. Но стоит только показаться контуру луны, как город снова оживет. Проснутся пожилые пары и долговязые студенты, проснутся ретриверы, бульдоги. Проснется Собор на острове Сите. Проснется и Андре Симон. И тихо, как будто на границе сна и яви, кротко улыбаясь, проговорит: «Je suis».

Зарима Абдель, 6e 3

15.04.2019

Франция – это мой дом. Раньше я жила в другой стране, а теперь живу во Франции. Я приехала сюда совсем маленькой и живу тут всю жизнь. Мне кажется, что во Франции много смешного, но я все равно люблю ее. Например, вилки и ножи. По-моему, это совсем неудобно, руки тогда зачем? А еще ужины. Не понимаю, зачем все ужинают? Но я все равно люблю Францию. Франция – это моя жизнь. Но больше всего во Франции мне нравятся три вещи. Я их люблю. Я люблю Анси. Я люблю Нотр-Дам. Я люблю Махди.

Я живу в городе Анси. Тут много хороших людей, например моя подружка Софи, моя учительница Ребекка, Махди, моя мама и мой папа. У нас очень много воды. Через весь город течет канал Тью, очень красивый. А прямо на нем есть настоящий дворец! Он называется островной дворец. Вообще, в Анси много красивых мест. Например, рядом с нашей школой есть зеленый парк. Там всегда хорошо пахнет. Пророк (мир ему) говорил, что любит благовония. Я тоже люблю. Но в Анси есть и плохие здания. Например, новая библиотека. Ее построил архитектор из Парижа, и мне она не нравится. Махди сказал, что она построена там, где раньше была мечеть. Мы гуляли рядом с ней, мы вообще редко гуляем, но тогда Махди сказал, что обязательно надо посмотреть эту библиотеку. Мы пошли, и Махди всю дорогу рассказывал, почему она такая ужасная. Во-первых, она очень большая, а «он не любит тех, кто излишествует». Во-вторых, нельзя строить такую гадость на месте, где раньше был дом Божий. И в-третьих, она слишком сложная, а было сказано «облегчай, а не затрудняй». Так мне сказал Махди. Она очень большая и сделана из каких-то серых кубиков. Я думаю, что это уродливо, хотя Софи говорит, что я ничего не понимаю. Но я все равно люблю Анси. Мама рассказывала, что там, откуда мы приехали, всегда было жарко и душно и почти не было деревьев. А в Анси очень много деревьев! И если станет жарко, то всегда можно найти воды. У нас очень много воды.

В Париже мы были в феврале. Было очень много снега. Мои родители говорят, что снега они не видели до того, как сюда приехали. А Махди впервые увидел снег, когда ему исполнилось шестнадцать. Он так мне рассказывал. В Париже я увидела очень много интересного. И каждый раз радовалась, какой красивый мир сделал Аллах, ибо «воистину, в сотворении небес и земли, а также в смене ночи и дня заключены знамения для обладающих разумом». А Ребекка говорит, что я умная. В Париже мне больше всего понравились Эйфелева башня, соборная мечеть и Нотр-Дам. Эйфелева башня очень высокая. Мы с папой забрались на самую верхушку! А мама испугалась и осталась ждать нас внизу. Зато, когда мы спустились, она дала мне мороженое с клубникой. В Париже очень вкусное мороженое. А потом мы увидели соборную мечеть. Там очень красивые купола и все разные. А рядом стоит медресе, и я очень бы хотела там учиться. Прямо там я попросила у Аллаха, чтобы все-все мечети были такими же красивыми и чистыми. Я сказала папе и маме, что, когда Махди победит лжепророка Даджжаля, все будет справедливо и правильно. Папа удивился и спросил, откуда я знаю про Махди. А я ответила, что мы с ним общаемся и он меня учит понимать аяты Священного Корана и оберегает от Шайтана. Папа еще больше удивился и спросил: а как выглядит имам Махди? Я рассказала. Тогда родители разозлились и сказали, чтобы я с ним больше не общалась, потому что он плохой мусульманин и плохой человек. И оставили меня без вкусной сладкой асиды. Я тогда очень удивилась, потому что масих Махди не может быть плохим мусульманином и плохим человеком. И расстроилась, потому что я очень люблю сладкую асиду. А потом я побывала в Нотр-Даме. Нотр-Дам – это самое красивое, что я видела в своей жизни. Я в него влюбилась. Мама рассказала мне, что это христианский собор, но мне кажется, что надо уважать все религии. Моя подружка Софи верит в Иисуса Христа, а ведь было сказано: «И пусть судят обладатели Евангелия по тому, что низвел в нем Аллах». Мне кажется, злиться на них глупо. Аллах им судья. Поэтому я не злюсь на Софи. А Нотр-Дам мне очень понравился. Я никогда не видела таких страшных статуй и красивых окон. Там очень красивые окна! Они похожи на мои любимые цветы – розы. А когда я зашла внутрь, там так вкусно пахло, лучше даже, чем у нас в парке. И я закрыла глаза и представила, как бы было хорошо, если бы все люди молились в одном храме и любили друг друга. Махди обнял бы маму с папой, и я бы тоже их всех обняла. И был бы этот храм Нотр-Дам. Нашей дамой. И все бы жили тихо, спокойно и хорошо. И все бы ели вкусную асиду. Я очень не хотела оттуда уходить. Уже два месяца Нотр-Дам снится мне и во сне поет колыбельную про кошечку Намиру. Мама говорит, что ей пела эту песню еще ее мама, в другой стране. А когда мы вернулись в Анси, я рассказала про Нотр-Дам Махди. Он ужасно разозлился и сказал, что высокие дома суть признаки Конца света – киямата. Он сказал, что как великий пророк Ибрахим был готов принести в жертву Аллаху своего любимого сына Исмаила, так же и я должна быть готова во имя Его принести в жертву Собор. Я ужасно расстроилась и заплакала, потому что правда люблю Нотр-Дам. Махди просил меня молиться о смерти парижского Собора, потому что он – от Шайтана, а все, что говорит Махди, – от Аллаха. Он сказал, что так же, как библиотека в Анси, Нотр-Дам – суть обман, помогающий Даджжалю. Махди пообещал, что они будут гореть в праведном огне – библиотека и Собор. Я очень не хочу, чтобы Нотр-Дам горел в праведном огне. Потом я рассказала Махди про маму и про папу. Он очень расстроился и сказал, что давно-давно он жил вместе с нами, а потом мы уехали во Францию, и мама с папой выгнали его из дома. Я очень разозлилась на маму и папу. Я люблю Махди.