Юрий Чемша - Отдохните, сударыня!

©Чемша, Юрий, 2020

©Издательство ИТРК, издание, оформление, 2020

Автор, сударыня, несказанно рад, что при всей Вашей занятости у Вас вдруг нашлось-таки время для досуга. Но ещё больше автор рад тому, что Вы решили на досуге посмотреть его книгу.

Автор надеется, что она позабавит Вас и этот неожиданный досуг скрасит.

Впрочем, из своего опыта общения с различными сударынями автор вывел, что редкая из Вас читает случайно попавшие в руки книги, а тем более – предисловия к ним.

И автор даже хотел не писать никакого предисловия.

Ну а что, некоторые так и делают. Начинают прямо с того, что сразу берут быка за рога. Например, один из друзей автора, будучи за столом в сугубо мужской компании, любит начинать так: «Наш майор по понедельникам походил на тореадора, которого только что нанизал на рога бык: лицо красное, хочет что-то рявкнуть, а слова не выходят. И всё оглядывается, эдак, за спину, смотрит, куда вошёл рог…» Прямо так и начинает, без вступления. И все за столом без всякого предисловия понимают, о чём сейчас будут слушать – о славном армейском прошлом.

Нет, сударыня, в этой книге не будет про армию. Тем более – про быка. Что Вы сказали? Я обещал про быка и рога? В предыдущем абзаце? Да нет же, дорогая моя сударыня, это была просто идиома. Нет, «идиома» – это не о жене майора. Чувствуется, Вы разочарованы. Вам хотелось бы про майора с рогами. Ах, лучше б автор не писал этого предисловия…

И он бы не писал. Но редактор, который не менее моего любит и уважает всех сударынь нашей планеты, утверждает, что предисловие – обязательная дань литературным традициям, непременный элемент любой книги. А отсутствие предисловия обязательно будет расценено грамотными сударынями как грубая невежливость со стороны автора.

Автор всегда считал, что вежливость как форма поведения выдумана цивилизацией вынужденно, лишь из-за тесноты проживания с соседями.

И действительно, сейчас развелось столько пишущей братии, что нас, авторов, можно, как шпроты, укладывать в консервные банки и даже не заливать прованским маслом, а просто писать: «Авторы в собственном соку». Безусловно, в такой тесноте автору хотелось бы показаться заметным хотя бы своей вежливостью, почему он и взялся написать это предисловие.

И вот оно, наконец, сударыня, читайте!

Всё, о чём написано в этой книге, случилось на самом деле. Поэтому автор тщательно изменил реальные имена персонажей на сугубо непохожие и даже кое-где чуть-чуть привр… прифантазировал. И если Вы, сударыня, вдруг вспомните, что и в Вашей жизни был точно такой же случай, и закончилось всё почти так же, то всё равно знайте: нет, эта книга точно не про Вас.

Прохудился у меня как-то в пиджаке карман. Да самый любимый: я в нём пропуск на завод держал. Этот пропуск карман и продрал.

Теперь подходишь к проходной утром, сонный… Как обычно, хватаешься за карман, а пропуска там и нет! Роешься, роешься, никак не вспомнишь, в какой карман ты его положил. А сзади напирают. Не будешь же им про карман объяснять…

Звоню с работы Светочке, она мне: «Ты напомни вечером, хорошо?» Хорошо-то хорошо, но вечером я, естественно, забываю напомнить, а она, соответственно, забывает зашить. Утром я – хвать себя по карманам, не забыл ли чего – а пропуск не там, где привык.

– Света, – говорю, – а карман-то не зашит!

– Ты мне вечером напомни, пожалуйста…

Естественно, я опять вечером забываю напомнить, а она…

Ну, в общем, эта история повторилась не один день.

Наконец приходит день, когда ты встаёшь не с той ноги. Я думаю, у каждого человека бывает такой день, когда всё не так. И песня не та с утра в голове крутится, и небо недостаточно голубое. А тут ещё и – лап-лап! Точно: карман так и не зашит.

«Ах, так? – думаю я и постепенно свирепею, – две женщины в доме! Одной, правда, только двенадцать, но ведь иголку в руке держит! Эх, сейчас я вас обеих построю! Ой, как вы у меня в четыре руки, в четыре иголки приметесь за этот несчастный карман! Нет, сначала потребую, чтоб на первый-второй рассчитались. Первый! Второй! Ещё раз, нечётко! Первый! Второй! Ещё раз! Первый! Второй!.. Вот теперь будете знать, как уважать своего папочку. Даю полторы минуты на весь карман! Да, и ещё к ужину праздничный пирог, мой любимый!»

И набираю полную грудь воздуха, чтобы как следует гаркнуть:

– Ап!..

Но тут из спальни голосок моей Светочки. Ну Вы теперь знаете, сударыня, этот ангельский голосок, от которого у меня уже вот почти двадцать лет мурашки в ушах:

– Юрочка-а!..

Вспомнила! Неужели вспомнила? Точно, вспомнила!

«Ах, – думаю, – какая же ты сволочь, так называемый “Юрочка”! Она же устаёт не меньше тебя! Она и дома всё успевает, и пирог иногда, и борщ. И сегодня всю ночь не спала, видать, про этот карман думу думала. И что ты за человек такой, “Юрочка”? Ну подумаешь – карман. Да возьми ты сам у секретарши иголку да зашей. Три стежка всего… Прости меня, мой ангел, прости. Никогда-никогда я не буду поднимать на тебя свой зычный голос, даже мысленно…»

Тем временем из спальни снова:

– Юрочка-а!

«Да не буду я ничего, радость моя, не надо никакого пирога и даже борща, тем более что он всегда пересолен. Вообще ужина не надо – я корочку погрызу! Пошёл я, ухожу уже! Спи-досыпай, родная. Пожалуйста…»

– Юрочка-а!..

Стараясь не переступить каблуком, осторожно отзываюсь:

– Что ты, Светочка, спи! Извини, я тут неловко ботинком шаркнул…

– Юрочка, у вас на заводе сегодня аванс выдают. Так ты его в тот карман не клади…

Ах ты ж, милая радость души моей!

Недавно отбрасывал снег от гаража.

Прилетела ворона, уселась на ветку сухого дерева напротив и стала наблюдать за моими стараниями. Вороны, сударыня, непростые птицы.

Они любопытны, умны. Азартны и насмешливы. Пошурудите в интернете, и Вы увидите немало роликов, где они дразнят зверей и людей – просто так, для развлечения. Разве что не разговаривают.

Моя ворона сидела и пялилась на мои старания. То одним глазом, то другим. Нашла себе зрелище.

Организм мой, сударыня, на публике робеет. Читая доклады с трибуны, я всегда смущаюсь, потею, поминутно пью воду из стакана. В прениях беспомощно облизываю губы и прошу долить графин.

Поэтому в юности никогда не пробовал стать, например, певцом, хотя голос есть. Правда, в школьном хоре поговаривали, что нет слуха, но, согласитесь, зачем слух тому, кто поёт? Слух нужнее тому, кто слушает.

Прилетел ветерок, лёгкий порыв, заблудившееся дуновение. Ворона слегка захлопала крыльями, сохраняя равновесие. Это было похоже на аплодисменты, вялые, но одобрительные. Волей-неволей я приосанился, принял молодецкую позу, при броске громко выдыхал «Хе-е!» Лопата перестала выворачивать мне руки. Снег летел по замысловатым траекториям, выписывая вензеля на ту же букву, что и «хе». Красиво укладывался ровным бруствером. Бруствер толерантно не задевал соседских границ.