Л. Григорян - Под созвездием Козерога

– Хорошо, – сказал он. В этом «хорошо» я уловил нотки обиды. Ваха встал и протянул мне руку, я ответил тем же, рукопожатия рассеяли мои сомнения. Пока все было хорошо, подумал я.

Утром приехал какой-то чиновник, меня на месте не было, какой-то мент подошел к Марату и попросил подойти к машине. В машине сидел отец Мансура в генеральских погонах. При виде генерала Марату стало как-то не по себе. Когда он подошел к машине вплотную, сидящий в ней спросил:

– Может, пока подпишем все документы под мое слово, чтобы ребенок пошел домой, а потом мы, со своей стороны, выполним все наши обещания?

Марат помялся немного

– Это решает мой друг, а не я.

– А где Ваш друг? – спросил генерал.

– На перевязке, у него ноги загноились.

– Понятно. Хорошо, дождемся Вашего друга.

Пока Марат говорил с отцом Мансура, Николай прибежал в медпункт и рассказал мне о приехавшем чиновнике. Доктор, все та же пожилая женщина, находилась рядом и все слышала. Она обработала мои ноги и оставила их открытыми, без бинтов.

– Лежи, от этих людей добра не жди. Я их семью хорошо знаю, будь с ними осторожен.

Прошло еще время. По совести сказать, мне надоело лежать здесь на кушетке. Но мой начальник мне запрещал, поэтому я лежал и терпел такого рода лишение свободы.

Послышались шаги, и в перевязочную вошел генерал. Увидев доктора, он от неожиданности оробел. Увидеть здесь знакомую, тем более ее, для него было неожиданностью. Интересно, подумал я. Как хорошо, что меня не застрелили, посмотри только, сколько человек могут улучшить свое социальное положение. Вот скажите мне, это случайность или закономерность?

Войдя, генерал поздоровался и попросил доктора оставить нас вдвоем. Она напрочь отказалась выходить из перевязочной.

– Это мой кабинет, – гордо сказала она, – и командовать здесь могу только я.

– Хорошо, – сказал он. – А что у него? – и показал на меня.

– А разве не видно? Смотри, что твой сын сделал с этим человеком. Он теперь не скоро сможет нормально ходить.

Я лежал на животе, поэтому мои ноги во всей красе можно было рассмотреть в мельчайших подробностях. Следом вошел водитель. Увидев мои ноги, он выругался. Генералу не понравилась реакция его водителя, поэтому он коротко сказал:

– Выйди вон.

– Ты чего пришел, видишь, он ходить не может. Может, хочешь посадить его вместо своего сына?

Генерал промолчал, переминаясь с ноги на ногу. Помолчав, он спросил:

– Стул у Вас попросить можно?

– Можно, – ответила женщина, – ты же мне дал стул, когда мне стало плохо в твоем кабинете. А я тебе говорила: господь спросит со всех, и тебя эта учесть не минует. Я понимаю, как тебе плохо. Наверное, Белла тоже страдает, переживая за своего сына.

– Белла подала в отставку, у нее нервный срыв, – сказал генерал и обратился ко мне: – Нам поговорить надо с Вами.

– И мне Вы в свое время сказали точно такие слова. Потом вину своей сестры повесили на меня.

Он посмотрел по сторонам и вышел.

– Простите меня за несдержанность, – вслед ему сказала доктор. И заплакала. Уже сквозь слезы добавила: – Господи, прости меня за грехи мои.

– У Вас тоже с ними что-то было? – обратился я к ней.

– Было, давно это было, но я помню все. Я была заведующей хирургическим отделением. Теперь я здесь. Целый год меня не брали на работу. Сволочь он, – подытожила она. – Скажу тебе одно: не верь ему. Он пообещает все, что понадобится, для его благ.

Протерев глаза от слез, она принялась за мои ноги.

– Смотри, ты не шути с этим. Приходи на перевязки через день. Иначе может начаться нагноение.

Полежав после перевязки, я потихоньку встал и, поблагодарив, поковылял к своим. Пора идти на ужин, но мне не хотелось. Я попросил Николая принести мне чего-нибудь сюда…

Наступило очередное утро, светило солнце, было уже тепло, чирикали птички, жужжали шмели. Подошел помощник дежурного, махнул мне рукой и жестом показал на второй этаж. Я поднял руку и покивал головой: иду. Пришлось вставать – вызывал начальник уголовного розыска. Постучав, я вошел в кабинет.

– Проходи, присаживайся, сейчас подойдет адвокат, надо подписать кое-какие документы.

Тут вошел адвокат, он вежливо поприветствовал всех находящихся в кабинете.

– Сразу перейдем делу, – сказал он. Достав папку, адвокат стал искать нужную ему бумагу. – Вот, наконец… Смотрите, Вы утверждаете, что видели в руках Мансура пистолет и что это был Макаров.

– Точно, – говорю я, – утверждаю.

– Как Вы могли в такой ситуации рассмотреть оружие, направленное на Вас?

– Я сам много лет прослужил во флоте и с оружием знаком хорошо. Поэтому утверждаю, это точно был боевой пистолет.

– А он говорит, что это была игрушка.

– Тогда пусть предъявит игрушку, думаю, вспомнить, куда он положил ее, времени много не понадобится.

Адвокат ухмыльнулся:

– Тогда я предлагаю записать, что это был предмет, похожий на пистолет.

– Я показания менять не буду, – твердо сказал я. – И что означает «предмет, похожий на пистолет»? Это Вы предлагаете мне, человеку, который прослужил шестнадцать лет?

– Какая Вам разница, что изменится в Ваших показания от этой неточности.

– Мне не нравится слово «неточность». Это было наяву, и мы все были трезвыми.

– Есть еще один пункт в Ваших показаниях: «Были сумерки, уже вечерело». Как Вы определили, что стрелял именно Мансур?

– Голос Мансура я хорошо запомнил и с другими не спутаю.

– Может, у вас есть какая-нибудь личная неприязнь к Мансуру?

– Нет, – отвечаю, – личной неприязни нет.

– Тогда в чем дело, почему Вы не хотите смягчить показания? Заведомо лживые показания.

– Очень хорошо, потом вы будете меня защищать.

– Ну, не надо так. Хорошо, Вы всегда говорите, их было трое.

– Да, подтверждаю, я видел троих, водителя я не видел.

– У Вас есть какие-нибудь претензии к человеку, сидящему постоянно за рулем?

– Я Вам уже говорил, что его не видел, он мне не угрожал. Но, думаю, он знал, что делают его друзья, значит, он входит в состав организованной преступной группировки.

– Вы изучали юриспруденцию? – спросил меня адвокат.

– Увы, – ответил я.

– Вы понимаете, у меня сложилось мнение о сговоре.

– Меня с ним? – я кивнул в сторону начальника, сидевшего в своем кресле.

– Да, – ответил адвокат.

– Тогда сажайте его тоже. А мне все равно, мне надо быстрее получить своё КамАЗ, вернуть все, что я потерял – и домой. Так и передайте, кому это будет интересно.

– Вы мне больше не нужны.

Я повернулся к майору, тот махнул рукой, мол, иди, и я понял куда. Время идти на обед.

Я пришел и скомандовал:

– Пошли обедать.

Уже в кафе Марат спросил, как наши дела.

– В общем, хорошо, но они что-то хитрят. Хотят поменять показания, чтобы кинуть нас. Спроси у бармена по стакану вина, я думаю, Ашот с Николаем не хотят. Они свое уже выпили.