Андрей Ставров - Вракли-5. (Пятьдесят лет в строю)

И вот, наконец, Фюссен. Предгорья Альп, отель с видом на заснеженные вершины (конец июня). Хозяйка сообщила, что сейчас не сезон и она может предложить билеты в замок на завтра утром.

– А в сезон? – поинтересовался я.

– В лучшем случае через пару недель. И вообще, все заказывают билеты по интернету. Вам же повезло, сегодня и завтра здесь праздник охотников и всем не до замков.

Отлично, времени навалом и до завтра мы смогли не только погулять по милейшему городку, полюбоваться на шествие многочисленных обществ охотников со всей Баварии, но и посетить основную достопримечательность Фюссена – монастырь св. Манга, где находятся двадцать росписей знаменитой «Пляски смерти».

И, наконец, замок. Нет смысла его описывать – любой может найти кучу фотографий и описаний в интернете. Скажу лишь, что для моей романтической души посещение самого романтического замка в мире было истинным наслаждением. В рамках экскурсии сначала мы посетили замок Хоэншвангау, в котором были росписи одного из самых любимых наших художников Морица фон Швиндта, а потом на автобусике поднялись в горы. Далее полкилометра пешком и мы на месте. Здесь я остановлюсь, так как выплёскивать на бумагу восторженные вопли смысла нет. Это как пытаться рассказать о вкусе устриц тому, кто их не пробовал. Так и здесь, никакие фото, фильмы и восторженные рассказы счастливцев, посетивших это место не заменят собственного впечатления.

На следующий день мы развернулись в обратном направлении. Два дня пути и мы дома. Успех нашего реально первого путешествия окрылил нас и с этого года мы стали заядлыми автомобилистами, забыли про поезда и почти перестали летать самолётами.

Я всю жизнь был и есть атеист, как впрочем, и всё моё семейство. Правда мой атеизм не касается вопроса, есть Бог или нет. Законы природы не отрицают его существования, но и не подтверждают сей факт. Для меня неважно наличие или отсутствие Бога, важно отношение к письменным источникам, которые были созданы людьми и за многие столетия постоянно дополнялись, искажались или редактировались. И в этом смысле я атеист. Также, я не суеверен, чёрных кошек не боюсь, через плечо не плюю, но на всякий случай стараюсь этим своим несуеверием не злоупотреблять и не бравировать. И поэтому иногда при взлёте и посадке самолёта пальцы крестиком складываю. Мало ли…

С другой стороны как все нормальные люди в детстве истово верил в деда Мороза, гномов, леших, русалок и прочих волшебных существ. Постепенно по мере взросления к великому моему сожалению эта вера стала потихоньку уходить и к совершеннолетию почти улетучилась. Лишь маааленькие её остатки спрятались где-то глубоко и затаились, ожидая какого-нибудь удобного момента, чтобы напомнить о себе.

Исчезновению этой детской веры, конечно, в полной мере способствовала коммунистическая идеология и материалистическое мировоззрение. Начиная с пятого класса школы по последний курс университета в мою голову вбивались эти принципы. В те годы господства этой идеологии всякая мистика ушла глубоко в подполье. Где-то там далеко существовали гадалки и экстрасенсы, ясновидящие, ведьмы, снимающие и наводящие порчу и прочие, прочие… Но к концу восьмидесятых на фоне расцвета застоя, наступления всеобъемлющего дефицита и полного разочарования населения в перестройке вся эта мистика полезла из всех щелей. То было время бурного расцвета всего потустороннего и на экранах телевизора царили Кашпировский, Чумак и им подобные.

Я на всё это, как говорится, клал с прибором и особого внимания не обращал. И у нас же в Минске под впечатлением этих сеансов расплодились их последователи. Однажды, моя жена предложила сходить к такому «целителю». Я бурно сопротивлялся, но, в конце концов, уступил. Дело происходило вечером в одной из школ неподалёку от нашего дома. В коридоре перед кабинетом сидел десяток страждущих. Они с интервалом пять – семь минут заходили в кабинет. Возвращались, и кто сиял, а кого можно было тут же укладывать в гроб. Подошла очередь жены. Она застряла там почти на четверть часа и, когда я уже намеревался сунуться в дверь, как она вышла со странным выражением на лице. Такое появлялась у неё, когда она решала что со мной делать: убить на месте или дать ещё помучаться. Я зашёл. За столом напротив двери располагался серенький мужичок в очках. Он предложил сесть на стул, что был в трёх метрах от стола. Спросил, на что я жалуюсь. Я путанно ответил, что на вот тут, очертив пальцем круг, охватывающий живот, пол груди и даже часть интимного органа. Мужичок понимающе кивнул головой, опустил правую руку ниже столешницы и сделал ею несколько круговых движений. Потом выставил ладонь в моём направлении и сделал несколько движений, будто кидает в меня что-то невидимое.

– Ну, чувствуете тепло? – слегка замогильным голос, чуть подвывая спросил целитель.

– Нет, – честно ответил я.

Мужик повторил пассы ещё несколько раз.

– А сейчас?

– Нет.

Он опустил руку опять вниз и крутил ею уже заметно дольше. Потом опять сделал несколько пассов в моём направлении.

– Ну, а теперь? Должно быть ощущение тепла!

– Нет.

Мужик слегка растерянно посмотрел на меня, потом на руку. Сунул её под стол и стал крутить минуту, а то и две. Вытащил и с такой силой метнул в меня невидимую энергию, что если бы вместо неё был каменюка, меня бы снесло со стула и впечатало в стену.

– А сейчас! – чуть ли не возопил целитель.

Я сжалился над ним и сказал, что сейчас вот тут, показав место в районе печени, что-то есть. Мужичок облегчённо вздохнул и застрочил на листочке диагноз. Я положил на стол трёшку и вышел.

– Ну? – встретила испуганная жена. – Ты чего так долго?

Я развернул бумажку и прочитал диагноз. Даже мне без медицинского образования стало ясно – каюк. Срочно искать знакомого кладбищенского сторожа, чтоб забить место поближе к входу (фразу слямзил, но у кого не помню!). Жена заглянула в текст и радостно сообщила, что откинем копыта вместе от одного и того же, и что искать место на кладбище надо для двоих. Итого: шесть рублей или полтора кило свинины на рынке минус.

Ладно, я посмеялся над этим приключением, но по дороге домой вспомнил одну историю. Когда я жил в Ленинграде и когда гораздо позже приезжал туда к бабушке на каникулы, непременным пунктом плана моего визита было посещение наших друзей – семьи самой близкой маминой подруги тёти Гали. Она нянчилась со мной с самого раннего моего детства, считала своим племянником, я же – её своей родной тётушкой. Она была известным на весь город врачом-рентгенологом, работала в военно-медицинской академии, я же часто болел и меня отправляли не в больницу, а к ней лечиться.