Андрей Ставров - Вракли-5. (Пятьдесят лет в строю)

И, наконец, ресторан Дом Хлеба. Врать не стану, почти на пять с плюсом. Главное, наконец, нам подали настоящее «Киндзмараули». Сначала налили на пробу, но я только сделал глоток, как потребовал две бутылки. Это было то, о чём я мечтал столько лет. Хотя нас пугали тем, что в этот ресторан не попасть и надо было резервировать места, народу было немного. Тем не менее, большинство столиков были заняты. Мы сидели друг против друга, медленно пили отличное вино, закусывали вкуснятиной по высшему разряду. Отметили сына, потом выпили за нас, потом долго сидели молча. Каждый думал о чём-то своём. Я, о том, что сорок пять лет прошло с того момента, когда тётка в ЗАГСе проштемпелевала наши паспорта, что никто из нас не думал, что будем столько лет вместе, что можно с уверенностью утверждать – браки заключаются на небесах и мы к этому имеем малое отношение, что все эти годы я был счастлив, что с чистой душой могу сказать: дерево посажено, дом поставлен, сын родился и сколько бы лет мне не осталось жить, главное чтоб вот эта самая любимая и самая прекрасная женщина была всегда со мной, и чтобы мы жили долго и счастливо и чтобы ушли в один день…

После ресторана мы медленно шли по ночному городу. Был тёплый вечер начала лета. Да, Тбилиси оказался совсем не тем, которым мы его знали. Стал ли он лучше или хуже, не нам судить. Мы наконец попали в музей Пиросманишвили. До этого мы практически не были знакомы с оригиналами картин, в основном с репродукциями. Но даже прекрасного качества открытки, которые имелись в нашей коллекции, не давали представления о художнике. «Живьём» картины выглядели необычно в первую очередь из-за материала, на котором они были нарисованы. Мы провели там полдня, уходить не хотелось и только вопли желудка заставили нас перейти от духовного к низменному, материальному, к обеду. Скажу сразу, что если бы не Дом Хлеба, мы бы были окончательно разочарованы в грузинской кухне. Может быть где-нибудь в провинции, в глуши можно найти настоящий харчо или чахохбили, или лобио, или… Но времени на это у нас не было. Мы ещё смотались в Мцхету, вспомнили Мцыри… Сходил в Пантеон, посетили базар. Но везде было странное ощущение. Что это? Европа, СССР, Грузия? Чёртова глобализация убивает всё аутентичное, своё, национальное. Местами – да, евпропиизировались, местами, кажется время встало. Нашли барахолку, что-то вроде блошиного рынка. С удовольствием таскались пару часов. Смотрю, рядом какая-то странная толпа. Люди стоят группками, что-то обсуждают, записывают в блокнотики. Подошёл, поинтересовался. Оказалось – явление из восьмидесятых годов прошлого века. Биржа по обмену квартир! Я спросил про риелторов, про интернет. Ответ был прост – тут не обжулят, а там, запросто. С одной стороны – независимая республика. После 2008 к России вроде бы плохое отношение. Но… все говорят по-русски. В том числе, дети! За всё время только раз на базаре встретил старушку, которая нас не понимала. Отношение крайне доброжелательное, если не затрагивать больные темы. Не знаю, вернёмся мы сюда когда-нибудь или нет. Скорее всего нет. И вот почему. Во времена СССР национальные окраины жили свой жизнью. Многое из их жизни нам казалось странным, многое непонятным, иногда неприятным. Но это было своё, реально национальное, а не декоративное, рассчитанное на равнодушных туристов. Хотя мы остались довольны этим коротким путешествием, но прийти к однозначному выводу, стоило сюда ехать или сохранить нетронутыми давние первые впечатления, так и не смогли. Ну, и ладно.

В последний день поздно вечером ждём такси в аэропорт.

– Ну, что, – спрашиваю жену. – Как тебе?

– Отлично. Но, знаешь, к чёрту эти свадебные «танцы»! Мы с тобой славно жили и, надеюсь, так и продолжим. А отмечать каждую годовщину лучше всего у нас на даче. И вкуснее и приятнее…

Вот так и окончилось наше единственное свадебное путешествие.

Мои мечты…

Их реализация…

Впервые за руль я сел в шесть лет. Руль тот был от велосипеда… Но долго подержаться за него мне не дали, забрали и отдали кому-то. Дело было в Ленинграде, где мы жили на углу Невского и Герцена, в ста метрах от Дворцовой площади. На ней-то отец и учил меня кататься. Бабушка, прознав про это безобразие, закатила грандиозный скандал. Её родной брат в начале тридцатых годов ехал на велосипеде по шоссе и был сбит пролетевшим мимо грузовиком. С того времени слово «велосипед» в нашей семье был полным и окончательным табу. Отец вяло сопротивлялся, но в конце концов не стал портить без того не радужные отношения с тёщей и велосипед куда-то дел. Все мои попытки получить новый уже вдали от бабушки успехом не увенчались. Отец обещал купить, но ставил непосильные задачи типа окончить учебный год на все пятёрки. Непосильной эта задача была из-за русского языка, по которому вплоть до окончания школы тройка была вожделенной отметкой, четвёрка – мечтой, а пятёрка непокорённой ни разу вершиной. Мама ничего не обещала, но и не запрещала. Когда же отец умер, а мне тогда едва минуло тринадцать, я решил, что велосипед-таки получу. Но мама то ли в память об отце, то ли по бабушкиному наущению категорически запретила мне даже думать об этом.

Реализовать же свою мечту детства я смог только после того как женился и нас с женой выперли в собственную квартиру почти на окраине города. Сейчас, правда, это тихий центр… Мама, конечно, поскуливала, но я старался ей на глаза на велосипеде не попадаться и избегал любых разговоров на эту тему. Я же блаженствовал. Для меня «велик» стал заменой общественному транспорту. Так как после окончания университета я попал по распределению в ядерный центр, который находился в 15 километрах от города и доставлял туда сотрудников служебными автобусами, то в общественном транспорте я нуждался только по выходным и по делу или для посещения друзей-приятелей. Велосипед подходил для этого идеально практически круглый год за исключением дней с особыми погодными катаклизмами. Моя жена сначала не обращала внимания на мои развлечения, потом обратила, потом начала завидовать, а потом мы купили и ей. Эпопея овладения её этим нехитрым транспортным средством состояла из двух частей. Первая – простая, научиться ездить на велосипеде. Этот этап она прошла буквально за пару дней. Недаром же мастер спорта по спортивной гимнастике. А вот второй этап – вождение велосипеда в условия города дался ей с большим трудом. И, честно говоря, так полностью и не завершился. Дело в том, что долгое время жена могла выполнять только одно действие: поворачивать, тормозить или кричать. Два вместе – никогда. По этой причине, если на пути у неё попадалась человеческая особь, всё решало то, что первым приходило в голову. Если руль – то жена благополучно объезжала препятствие, если тормоз, то в зависимости от скорости и расстояния до объекта, она или успевала остановиться или слегка наезжала на человека. Правда звук торможения был хорошо слышим, и жертва как правило успевала уступить дорогу. Но, если ни про руль, ни про тормоз жена вспомнить не успевала (что было наиболее частым явлением), то с криком: «Женщина! Осторожнее!» она влетала в несчастную. Я наблюдал эти картинки постоянно. Крик, потом ещё один, но уже не жены, звук удара, на земле жертва, сверху велосипед и на нём моя жена. Бог мой, сколько же народу она положила до тех пор, пока не научилась совмещать хотя два действия, и теперь не полагаясь на тормоза или руль, она кричит, тормозит и даже иногда успевает повернуть. Народ успокоился и ходит в окрестностях нашего дома безбоязненно.