Сергей Кулаков - …Нимант, Нован, Персонн

Другое дело – скобки. Эти простые парные знаки используемые, как мне кажется, с целью напитать извлеченную из области мыслей скудную фразу смыслами, которые теснились в голове, прежде чем фраза эта была явлена на свет, или в тот момент, когда она извлекалась, а, возможно, и позже, когда была она уже извлечена… В пространстве между округлыми двумя половинками, напоминающими чаши, и отпечатывается то важное, то скрытое, то, что творилось там, в черепной коробке, которую схематично обозначают эти знаки (и там нет никаких иных знаков ни запятых ни двоеточий ни всякого рода тире дефисов кавычек и прочей пунктуационной шелухи ну там можно ещё кое-как смириться с присутствием вопросов и восклицаний да ещё и многозначительных многоточий); заключенная в них мысль заполняет напоминающую голову округлость, точно бесконечное пространство вселенной – их прообраз. Левая часть остается на месте, другая постепенно относится, просочившейся внутрь мыслью, вправо, но, вполне вероятно, округлая левая часть так же не остается на месте (как я совершенно поспешно предположил чуть выше), а, под воздействием беспокойной, шустрой, незримо её наполняющей мысли, едва заметно движется в противоположную сторону от зеркально-округлого своего двойника. Но нельзя исключить и того, что они вдвоем равноудаляются друг от друга, и движение их может быть прерывисто-импульсивным; или же они удаляются друг от друга скачками: сначала одна – скок от другой, за ней вторая – прыг в противоположную сторону от первой, следом за ней и первая – прыг-скок ещё дальше; а может очередность их удаления происходит по более замысловатому алгоритму, по ещё более загадочной последовательности? К сожалению, мне не известны какие-либо подробности, впрочем, думаю, вряд ли кто может похвастать компетенцией в подобных вопросах. В таких таинственных областях, темных и совершенно неисследованных, все может быть, все может быть. Мне не ведомо этого, этого не ведомо мне. !ывУУвы!

Время продолжить повествование. Неспешное, часто прерывистое, изредка нервно пульсирующее, но, все же, большей частью неспешное. Только, признаться, не понимаю: откуда, посреди неспешно-спокойного рассказа, появляются крайне спорные утверждения, неглубокие мысли и сомнительные доводы? Что-то идет не так, как я того хотел, как я намеревался всё это представить! Кто-то тайно вставляет в нежную мякоть моего повествования свои грубые чужеродные мысли (возможно именно для этого и похищаются мои записи), или мне это только мнится? Туман мистификации, сумерки обмана, морок мрака… Ну что ж, посмотрим-посмотрим… История, пока, не обрела завершенности, однако хочу заверить: фабула тщательно продумана (не скажу до мелочей ибо излишне!); никаких бестолковых кульминаций и банальных развязок в истории моей не предусмотрено замыслом; так же, совершенно неуместно предположение о скором появлении главного героя, либо иных персонажей. Лично мне об этом ничего не известно! И что за вульгарная фраза: «арена описываемых действий»? Категорически заявляю: это не мои мысли, не мои доводы, не мои аргументы… Выводы, следующие из них – не отрицаю – принадлежат мне, но откуда берутся все эти порочащие меня измышления, которые вкрались совершенно загадочным, необъяснимым образом? Наконец, чьи они? Да почем я знаю! О, ужас! Похоже, помимо воровства, здесь происходят попытки фальсификации, подтасовки и, даже, подмены смыслов; да что там смыслы! чужие мысли ловко выдаются за мои собственные. Случались ли подобные злодеяния прежде? Не знаю, не знаю… А ведь я, если припомните, сразу говорил о шайке злоумышленников. Они пытаются сбить меня с толку, пытаются посеять сомнения, пытаются пустить по ложному следу – тихо нашептывая сменить окончание, изобличающее преступный клубок – в иное, пусть и заключенное в скобки вероятности, но, все же, дающее им шанс скрыть свою многоликую сущность, предстать в единственном лице никчемного воришки записей из стола.

Не исключено существование тайного преступного сообщества, замыслившего виртуозную аферу. Кто знает, может их там дюжина, целый преступный клан! Цели их глубоко скрыты и неизвестны, однако теперь я ничему не удивлюсь, впрочем, отныне буду начеку, настороже и стану ожидать подвохов с разных, возможно, даже противоположных, сторон. Пожалуй, это единственно-правильное решение в свете слегка ещё только приоткрытых (исключительно благодаря слепой случайности) коварных планов. Не нужно спешить, торопиться, делать поспешные выводы, суетливые умозаключения… Выдержка, терпение, и, конечно, удача – вот триумвират, который поможет мне одолеть этот тайный заговор. Их целая шайка, я – один; они невидимы, изощрены в преступлениях и лукавы, но я обладаю твердой волей; они пытаются опорочить тех двоих, называя их “тенями из кухни”, стало быть, надо взять их к себе в союзники. Злодеи пытаются даже мысли мои извратить, посмеяться надо мной, значит, надо не дать им сделать этого. Но они проворны, хитры, их не просто поймать… Пока всё, что я знаю – исчезновение записей из ящиков стола. Остальные их преступные деяния, замыслы, планы слишком тщательно засекречены, укрыты от посторонних взоров. Улики косвенны, незначительны, пустяшны. Пока что я умолчу о них, ибо они могут бросить тень на твердость моего рассудка. Не стану торопиться, спешить, чтобы не уловить себя в их хитросплетённые, расставленные повсюду, сети. Буду шаг за шагом расплетать искусную их паутину.

Итак, приступая к дальнейшему повествованию, я вынул из старой папки исписанные листы, мудронедоверенные столу, положил их перед собой, внимательно прочел два-три последних листа. Задумавшись немного (совсем немного), глядя в глубины лаково-темной поверхности стола, будто в загадочную сердцевину магического шара, в котором можно увидеть всё-всё, что только пожелаешь (пускай не сразу пускай пока только гадательно как бы сквозь тусклое стекло), я продолжаю историю.

Как уже сообщал ранее, в столе было три выдвижных ящика. Они были сделаны из светлой фанеры. Они были когда-то сделаны из светлой фанеры, но теперь время и различные события нанесли на светлую – с легким оттенком желтизны – фанеру, слои трещинок, царапин, надписей, вмятин, щербин, сколотых краев, надрезов и бороздок, а ещё столбики пометок и дат, нанесенных на лицевую сторону верхнего и среднего ящиков. Нижний ящик благополучно избежал всевозможных пометок и дат, но не остального! Вообще-то, был и четвертый выдвижной ящик. Он находился прямо под столешницей. Не помню, чтобы когда-нибудь открывал его. Ящик этот был заперт на ключ, повернутый в замке, не помню уже сколько раз. Судя по замку – не больше двух. Местонахождения ключа я не знаю, а может быть и знаю, но не помню, а может быть и помню, но не знаю о том, что помню. О чем я должен помнить? Ах, да…