Татьяна Ясникова - Девочки играли в апокалипсис

Полюбив друг друга, они долго шли под луной.

Было это так. Утром они с водителем уехали в городок Ч., где господин Ч. провел ряд встреч. Без Крышечкиной в этой поездке он обойтись не мог: она ему все подсказывала дорогой, и учила жить, да так успешно, что скоро в салоне автомобиля воцарилась идиллия: господин Ч. и водитель наперебой пели матерщиные деревенские частушки, а Крышечкина слушала их.

Потом был прием у мэра и так далее, и обратная дорога, когда Крышечкину с двух сторон стиснули друзья господина Ч., подхваченные в городке Ч., и ехать ей стало очень невольготно. В уши Крышечкиной с двух сторон неслась сомнительная политическая ересь, а ей бы хотелось матерщинных деревенских частушек.

В городе водитель высадил господина Ч. и Крышечкину, где ни попадя, а двух его друзей умчал по месту проживания, оказавшемуся недалеко от его дома. Обратиться к водителю с просьбой о доставке парочка не могла: тот был лицо еще более важное, чем господин Ч.

Где ни попадя, темный угол улицы, оказался у поворота на ярко освещенный центральный проспект. Господин Ч. и Крышечкина пошли по нему. У господина Ч. много дней нестерпимо болела мозоль на правой ноге, но он почти не говорил об этом. В прошлый его приезд он натер ногу в новой, модной обувке (как она называется, трудно сказать) и тогда ему тоже было не по себе. Новая мозоль была сухой, постоянной.

Крышечкина не испытывала ничего такого. Она предложила остановить такси, впрочем, не слишком настойчиво. Ехать было очень, очень далеко, и поездка обошлась бы дорого. Дела в государстве несколько сот лет идут неважно, людям не хватает денег.

Господин Ч. мужественно предложил дойти до остановки автобуса. Идти рядом с ним устраивало Крышечкину. Обычно она ходила одна. В темное время суток почти никогда. Совсем недавно, когда она ехала на поезде, движение сопровождала луна. «Какая это разумная мысль, – думала тогда Крышечкина, – повесить на небе луну. Как она дополняет, украшает и облегчает ночное одиночество!»

До остановки надо было пересечь несколько улиц, площадь центрального рынка, трамвайные пути. А тут подошел автобус восьмидесятый номер. Поскольку господин Ч. считал, что он редко ошибается, он решил, что им подходит этот номер. В один из предшествующих дней он совершал поездку именно на таком. Крышечкина последовала за господином Ч., не раздумывая. У нее был большой запас терпения. Также она находила все, что ни делал господин Ч. оригинальным.

Автобус вез их очень долго. Освещенные участки сменялись темнотой пустырей – город имел точечную застройку. Господин Ч. сидел на первом месте. Едва он вошел, кавказец на переднем сиденье заметил степень его важности и эмоционально уступил место. Крышечкиной места никто не уступил. Она поставила на колени господина Ч. свой груз – тяжелую сумку и прошла вглубь салона, у господина Ч. тоже была тяжелая сумка – с полученными в городке Ч. подарками. Крышечкина была готова ехать хоть еще три часа, но вдруг они одновременно поняли, что автобус восьмидесятый уходит в сторону от нужного им маршрута.

Еще бы – рядом с Крышечкиной трудно не ошибиться. Она просто позволяет ошибаться. Будто ее и нет рядом. А ведь у господина Ч. мозоль на ступне правой ноги!

Они вышли в ночь, обруганные грубым водителем. Темнота, облепившая здания и дороги, казалась особым веществом. С ней преуменьшались все формы, и она же поступала с дыханием в легкие.

– Ну, что, пойдем дальше пешком? – предложил господин Ч.

– Да! – с энтузиазмом отозвалась Крышечкина. Она опять забыла про мозоль господина Ч., ведь у нее не болело.

Справа от них возвышался тяжеловесный массив каменных зданий. Туда и предстояло идти. А справа в небе туманным пятном гляделась луна. Они шли очень долго, сопровождаемые ею, и у подъезда уныло расстались.

Крышечкина могла быть кем угодно: исследователем Арктики, огородницей-капустницей, космонавтом. Она не могла быть делопроизводителем, строителем, юристом.

Для очередного ее путешествия сделаем ее поэтом. Или пиитом? Пиит – и пиетет – слова взаимообъясняющие, и не показывающие при этом, как пиет мог превратиться в поэта. Первый был близок богам, сочинял священные гимны, для чего и нужен был пиетет. Но время шло, и сочинительство стихов стало доступно всем, чем они и занялись.

Занялась этим и Крышечкина. Поэты своим взглядом обнимают весь мир. Ближе всего к ним стоим мы, прозаики, потом облака, травы, цветы. И так вплоть до танков и пушек.

И вот, Крышечкина села на вечерний поезд. Ее пригласили выступить в одном городе, очень напоминающем древние Афины. В нем множество статуй и святилищ на холме, музыка и фонтан там же. В таком городе поэты всегда востребованы. И чтобы они не в книгах выступали, а наяву.

Крышечкина выехала с попутчиком. Он сформировался из воздуха, неожиданно, как мечта, и она поняла, что он скоро исчезнет. Она подумала: «Успеет ли он стать человеком?» Ей показалось, что нет.

В вагоне 24 они недолго поговорили о том, о сем. Потом Крышечкина забралась на вторую полку согласно билету. Попутчик уснул на первой, и спали они до утра.

Сойдя с поезда в городе, который мы назовем Афины-2, они первым делом купили Крышечкиной билет на 4 часа пополудни, неважно, успеет Крышечкина встретиться с любителями поэзии, или нет. Потом Крышечкина и попутчик доехали до квартиры на улице Же-ва, от которой у него были ключи. Он тоже был иногородний и мог счесть, что это Крышечкина его попутчица, а не наоборот. Попутчик накормил Крышечкину сосисками, напоил соком. А она его ничем.

Приглядевшись, она поняла, что квартира ей знакома. Она ей снилась во сне. В ней было чисто, торжественно, спокойно. На полках стояли знакомые книги: Пушкин, библиотека Всемирной литературы. В вазе знакомые розы, высохшие, отчего их можно было назвать чайными. На стене знакомая картина над знакомым диваном. И даже широкая кровать под золотистым покрывалом была знакома ей.

Попутчик нафыркал на Крышечкину своим одеколоном, так что получился у них один общий приятный запах, и они покинули дом. Кругом все было знакомое, вплоть до супермаркета «Тиран», юридической конторы «Паллада» и обувной мастерской «Гермес». Знакомым был и маршрут микроавтобуса, довезшего их до официальной части Афин-2. Попутчик все не исчезал.

Крышечкина никогда не знала, нужным ли делом она занимается. Проще водителю автобуса, повару, врачу, даже президенту. Даже прозаику. Стихи стали вещью ненужной большей части населения. И только в Афинах-2 они находят понимание. Город живет, не замыкаясь на мелочах.

Если подумать, то человеческий мир, люди являются излишеством вселенной. Катятся в пространстве шары звезд и планет, громыхают в ложах своих путей, не в силах свернуть куда-либо. Непредсказуемое и загадочное окружает их – поэзия. Она пронизывает все и тонким налетом пыли ложится повсеместно.