Виктор Кабакин - Ошибка олигарха

– У меня есть план, сэр. Если позволите, я доложу.

И оба склонились над столом, голова к голове, пока Вильямс вполголоса рассказывал о своем плане.

Знай я заранее, что впоследствии окажусь втянутым в круговерть драматических ситуаций, сплетенных вокруг таинственной незнакомки, отказался бы от расследования ее странного самоубийства? Конечно, нет. Только, наверное, стал бы…, нет, не то, что более осторожным. Ко мне такое определение не подходит. Я сторонник активных действий и взвешенного риска. Хотя бдительность еще никому никогда не мешала. Как говорится в поговорке, знать бы, где упасть, соломки постелить. Тогда, возможно, поворот событий не застал бы меня в какой-то момент врасплох… Однако все по порядку.

Мне впервые досталось дело о самоубийстве, поэтому я постарался выяснить, из-за чего человек обычно решается на страшный крайний исход?

Отбросим психическое помешательство, наркотическое или алкогольное опьянения. В данном случае к потерпевшей все это никакого отношения не имело.

Дальше – несчастная любовь. Среди юных девочек с неустойчивой нервной системой этот мотив может быть определяющим. Наша же «героиня» – взрослая, практичная, сформировавшаяся личность. Хотя, кто знает… Сам я когда-то испытал крушение своего семейного корабля, но, конечно, о самоубийстве у меня мысли не возникало. Впрочем, женщинами любовная неудача воспринимается гораздо острее, чем мужчинами.

Наконец, следующее – неразрешимые жизненные проблемы, к примеру, огромный денежный долг, длительная безработица… Но и такое объяснение к девушке явно не подходит. Внешне у нее полное благополучие: интересная работа, хороший заработок, активная, насыщенная жизнь.

Вряд ли смерть матери, даже горячо любимой, могла настолько повлиять на Катю Бежеву, что она, потеряв голову, сунула ее в петлю. Когда случается подобное печальное событие, мы, конечно, очень переживаем, но в глубине души осознаем его естественность и неизбежность.

Значит, думал я, пока можно сделать лишь самый общий предварительный вывод: произошло стечение неких чрезвычайно неблагоприятных обстоятельств, которые наложились на особенности психической структуры Кати, что в совокупности привело ее к трагическому решению.

Сидя за столом служебного кабинета, я начертил на бумаге простейшую схему: одним квадратиком с буквой «а» посередине обозначил некие, важные для дела и требующие выяснения внешние обстоятельства. Второй квадратик – под латинской буквой «в» – означал личность девушки и ее душевное состояние накануне самоубийства. Наконец «с» – это неизвестный мужчина, проклинаемый девушкой. Соединив их между собой непрерывными линиями, я получил классический треугольник. Внутри него нарисовал маленькую виселицу, она имела символ «d». Затем вывел следующую формулу: а+в+с=d… Рядом поставил жирный знак вопроса.

Я всегда считал, что к процессу следствия надо относиться, как к математической теореме. Из выявленных обстоятельств с неизбежностью должен вытекать только один-единственный вывод, исключающий многозначность толкования. Так-то оно так… Увы, жизнь всегда гораздо сложнее любой, казалось бы, самой правильной теории. Хотя привычка сводить версии, требующие проверки, к неким формулам не исчезла, она придает моей работе последовательность и организованность.

Девушка сознательно оборвала все ниточки, соединявшие ее с жизнью. Теперь по неким признакам мне необходимо восстановить эти нити, воссоздать, так сказать, тот кусочек мира, в котором она когда-то существовала. Эта сконструированная виртуальная реальность должна быть логически стройной и безупречно убедительной, чтобы в нее поверили другие.

Кстати, а почему в ее вещах не оказалось мобильника – этого обязательного атрибута любого современного молодого человека или девушки? То есть, ее последние разговоры, информация о круге знакомых, фотографии, эсэмэски – все куда-то исчезло… Подозрительно? Без сомнения.

И конечно, в первую очередь мне хотелось бы узнать, кто тот мужчина, упомянутый с проклятьем в предсмертной записке.

Только подумал об этом, как раздался телефонный звонок. Я давно заметил удивительное и необъяснимое совпадение: нередко стоит мне вспомнить о ком-либо из друзей, с которым давно не общался, как он тут как тут – сам звонит или приходит. Мгновенная телепатия, что ли?

Однако сейчас меня потревожил отнюдь не знакомый. Голос в трубке был мужской, с бархатными нотками или, как нынче принято говорить, харизматический. Один раз услышишь – уже не забудешь. Его обладатель вежливо поздоровался, назвал меня по имени-отчеству, представился Сергеем Владимировичем Демьяновым – знакомым Бежевой.

– Мне известно, что вы расследуете обстоятельства самоубийства Катерины. (Откуда у него такая информация, ведь дело я получил только вчера и никому об этом не сообщал? – тут же мелькнуло в моей голове). Хочу с вами срочно переговорить. Я нахожусь недалеко, могли ли вы меня сейчас принять?

В его тоне чувствовалась убежденность, свидетельствующая о том, что в просьбе не откажут. Впрочем, желание наше было обоюдным.

Ровно через пять минут мужчина появился в кабинете.

Первый мимолетный взгляд о многом говорит. В наш век одежной стандартизации Демьянов был одет изящно и со вкусом. Красивый легкий шарф в один оборот окружал его шею. И глаза – подернутые поволокой печали. Он присел (не сел) на край стула, вздохнул, провел рукой перед лицом, словно стряхивая ненужные для разговора эмоции, и сразу начал с главного.

– Для меня смерь Кати – личная трагедия. Да-да, мы с ней собирались пожениться. Мы идеально подходили друг к другу. Я никогда не думал, что нечто подобное в действительности может существовать между мужчиной и женщиной.

И снова я обратил внимание на его голос. Он у Демьянова был удивительно гибкий, легко передающий любые оттенки душевного состояния. Уж не из актеров ли он? Сейчас в его тоне слышались нежно-печальные нотки, свидетельствующие о том, насколько велика для него память о Кате.

– Именно так, – подчеркнул Сергей Владимирович. – Вы, может, не поверите, но мы чувствовали друг друга даже на расстоянии. Стоило мне почему-то загрустить, как Катя немедленно звонила и спрашивала, все ли у меня в порядке. Или я вдруг ни с того, ни с сего начинал ощущать тревогу, связывался с Катей и, вы опять не поверите, по первым звукам голоса, по дыханию и даже молчанию чувствовал ее настроение.

– Почему не поверю? Охотно допускаю такую возможность, – отозвался я.

– Эх, а вот самое страшное я и упустил…

В речи посетителя послышались трагические нотки.

– Вы знаете, – продолжал он, в волнении сцепив ладони рук, – она очень переживала по поводу смерти матери – Натальи Кузьминичны. Просто места себе не находила. Она – единственная дочь, и мать для нее была – самым близким человеком. Кроме меня, конечно. Я, как мог, старался утешить ее, говорил, давай поедем за границу, ты успокоишься, отойдешь от трагедии. Она ни в какую не соглашалась.