Юлия Столярова - Шипы роз

– Нет, – отрезал он, – Здесь кроме Изаэля нет служителей. Все монахи давно умерли. Пятьсот лет войны не позволяют мужчинам уйти служить в храм.

– Так долго длится эта война? – изумилась я новости.

– Еще дольше, – улыбнулся натянуто Нияз, словно объясняя простые истины ребенку, – Мне сто лет и это самые страшные годы в этой войне. Сейчас относительно спокойно из-за смерти короля эллов, но стоит занять престол его сыну, все вспыхнет с большей силой. Крови прольется еще больше. Я сомневаюсь, что среди эллов и неллов остались еще целые семьи, здоровые мужчины.

– Ты хочешь, чтоб война кончалась? – спросила я глупейший вопрос.

– Этого хочет весь Элеонеллис, – ответил Нияз.

– И как же добиться этого, если даже молодой король эллов будет воевать? Почему неллы тогда не предложат мир? – не понимала я.

– Как предложить мир тем, кто старается бескомпромиссно развязать эту войну? – ответил вопросом Нияз.

– Я думаю, что стоит поговорить с будущим королем, возможно, он пересмотрит свои планы, – продолжала я развивать неприятную для Нияза тему.

– Это решать не нам с вами, – сгладил углы Нияз, я ощутила арктический холод, исходящий от него. Мне стало зябко, и я решила молча кивнуть и больше не заводить подобных разговоров.

В следующие несколько дней нам и не приходилось особо дискутировать, Нияз, как и обещал, занялся моей тренировкой. Первые пять занятий выглядели, как избиение младенца. В эти моменты я стала понимать, что Нияз дрался со мной в полруки.

Нияз

За три недели тренировок с Настей, я старался превратить ее жизнь в ад. Не знаю, чем она насолила мне. То ли ее чрезмерный интерес к нашему миру нервировал меня, то ли ее по-детски искренние глаза, постоянно смотрящие мне прямо в душу. Впервые видел человека, да еще и с такой зашкаливающей наивностью. Бесили ужасно ее советы без знания дела по поводу государственных дел. Поэтому нагружал ее работой, заставлял таскать тяжести, носиться с ведрами воды, драить полы в храме. Надеялся, что скоро девчонка сдастся и перестанет меня терзать своими синими глазами, однако с каждым днем все становилось хуже. Я стал замечать, как из худощавого ребенка с серым безжизненным лицом, она преображается в нереально красивую женщину с натренированным телом и розовым здоровым личиком, которое красноречиво краснело при малейших моих прикосновениях к ней во время тренировок. Не сказать, что я случайно ее задевал или старался ударить посильнее, но увидеть ее смущение было бесценным и будоражащем.

Настя быстро освоила борьбу в рукопашную, иной раз пользуясь моим замешательством, одерживала верх. Как можно находясь лицом напротив ее шикарной груди, не застопориться или не потерять контроль. С каждым днем я действительно стал понимать, что теряю не только контроль, но и голову. Перед глазами стоял ее образ, подкрепленный моим воображением и лишенный одежды. От таких игр моего воображения я стал злиться на нее еще больше. Изаэль смеялся надо мной и всячески подшучивал, прекрасно понимая, что между нами не все сладко. Возбужденный до предела и неудовлетворенный, ходил вокруг нее, словно хищник вокруг своей жертвы, и старался не выказывать своих чувств и причин своей злости.

Каждое прикосновение к ней на тренировках летело искрами по моему телу, парализуя меня и возбуждая. Ее нежные и в то же время сильные руки, лишали меня всякого шанса на победу. Ощущая себя окончательно пропавшим, старался выплеснуть весь адреналин и тестостерон в магию земли, которой обладал. За месяц окружающие храм леса стали плодороднее и разнообразились деревьями.

Правда, у наших безмолвных отношений была и другая сторона. Сегодня во время тренировки немного перегнул палку. Решил обрушить на нее всю свою силу, не осознав до конца, что она все еще хрупкая девочка. В конечном итоге, оказался я верхом на Насте, схватив ее ручки и зажав их над ее русой головой. Услышав близко ее аромат, пьянящий и заставляющий мою кровь полыхать, не могу держать себя в руках. Сижу на ней и понимаю, что вот-вот сорвусь, накинусь, а она смотрит на меня томным затуманенным желанием взглядом и призывно распахивает губы в стоне наслаждения. Мне крышу снесло. Подался вперед, желая поцеловать и изнасиловать прямо на этой мощеной дорожке, а в голове бьет набатом красный свет. Накинусь на нее, а она потом будет меня винить во всех своих грехах, мол одурманил. Едва поддался черту, наклоняясь к ее мягким и сладким губам, таким желанным и дурманящим, но вовремя включил голову и повернулся к ее уху, прошептав жестко:

– Тренироваться нужно лучше!

Вскочил с нее, как ошпаренный, понесся в лес. Стояк жесткий, не дай богиням, увидеть этот позор, а Настя так вовсе поймет о моем помешательстве. Какие к черту тренировки?! Что я вообще ей сказал только что? Злость от неудовлетворения и желания накатывает, вырываясь разрушениями на земле. Землетрясение и пожар, призванные мной, разрушили к черту все плодородные земли и высокие молодые деревья, созданные мной за последний месяц. Почему она смотрит на меня так, словно я последний мужчина Элеонеллиса? Неужели у человечек своих мужиков не хватает? От одной только мысли о том, что Настя может быть с кем-то другим накатывает еще более разрушительная магия. Я хочу убивать всех мужчин самыми изощренными способами, стоит им только прикоснуться к ней. Похоже я влип по самое не хочу.

Беспрерывные тренировки превратили жизнь Насти в ад, как я того и желал. Подъем в пять утра, тяжелые физические работы в храме, рукопашные поединки со мной, сытный обед, легкий обеденный сон, снова упражнения, включающие пробежки, нагрузки на тело, перед ужином поединки на палках, ужин и глубокий беспробудный сон на деревянной лежанке, которая теперь ей казалась самой мягкой кроватью.

И вот пришел тот день, когда я сообщил Насте, что завтра отправляюсь домой и наши тренировки окончены. Настя молча кивнула, и совершенно бесстрастно приняв эту новость, ушла в свои покои. Изаэль наблюдал за нами с интересом. Стоило Насте покинуть нас за ужином, проговорил:

– Сколько еще будет продолжаться ваша молчаливая борьба?

– Не понял? – удивился я.

– Вы смотрите друг на друга с таким желанием, что только глупец не обнаружит ваших истинных чувств. Но вам же нужно все усложнять и грызться друг с другом, – усмехнулся хитро старик.

– Настя придумала себе влюбленность, – отмахнулся я, выразив свои истинные мысли по этому поводу.

– В таком случае, ты тоже много чего придумал себе, Нияз. Я живу на этом свете с начала творения мира, глупость и слепота не мои пороки, – сказал мне строго старец и потрепал по плечу, потом вышел из столовой, оставив меня наедине с моими мыслями.