Юлия Столярова - Шипы роз

Около часа еду по проселочной дороге, вслушиваясь в радио. Ничего существенного не произошло в мире, а вот моя жизнь разбита в пух и прах. Несколько дней назад меня выпустили из психиатрической клиники, куда ранее упекла собственная сестра. Пробыла я там год с момента смерти мамы. Видимо, Елизавета не хотела, чтоб я получила хоть что-то в наследство, ведь итак по ее меркам я имела всё.

До того самого момента, пока не стало мамы! Моя турфирма, трехкомнатная квартира в центре города и любящий муж. Хотя позже я узнала, насколько он меня любил.... Если Лиза позарилась на мамино добро, мой муж, как крыса, почувствовав неладное, прихватил все, что имела и заработала я без его помощи, оставив мне старый деревенский домик в глуши, принадлежащий бабке, которая и написала вовремя завещание на меня одну.

И вот, как в старой доброй сказке, осталась я у разбитого корыта, даже не зная, как мне выкрутиться из всего этого дерьма, называемого поэтично жизнью. Радовало, что о разводе мне думать больше не надо было, мой благоверный супруг развелся без моего личного участия и мнения. От одной только мысли о нем ком тошноты подкатывал к горлу. Я остановила машину посреди леса, в который мы с Лизой ходили в детстве по грибы. Беззаботное и яркое детство, еще до того момента, когда моя сестра стала бессовестно завидовать во всем мне… Слезы невольно покатились из глаз, дышать трудно и противно, совершенно не представляю, что будет дальше и как жить? Безысходность накатывала и накрывала, как волны на море. Выплакавшись, я завела снова машину и направилась в сторону приближающейся деревни. Старый, ветхий домик стоял, как ни в чем не бывало, ждал словно меня. Бабушка любила заглядывать в будущее и говорить мне о том, что я вернусь сюда, только я не верила ей и смеялась над ее предсказаниями. В деревне не осталось почти никого, все дома были подобны моему – старые, гляди, вот-вот обрушатся на голову. Бабушка в свое время заработала славу знахарки, готовя разнообразные отвары и предсказывая судьбу. Ровесники бабушки ходили к ней с пенсии за советом с кучей гостинцев, а молодые приезжие ненавидели молча наш дом и обходили стороной.

Сейчас, остановившись около дома, я была счастлива оказаться на краю света в одиночестве, нужно прийти в себя от стольких предательств и событий. За пару сотен метров виднелся дом нашей соседки тети Клавы, она умерла в позапрошлом году, дети и внуки продавали долго ее дом, но в итоге никому он оказался не нужен, потому стоит заброшенный и едва держится на ветру. Дальше домов в пять деревенька, но я уверена, что сейчас из ныне живущих здесь, максимум дома два. С другой стороны был дремучий лес, который я недавно проехала. Никого рядом, тишина и мобильник не ловит сеть. Мечта отшельника и человека потрепанного судьбой. Я вышла из машины, вытащила многочисленные пакеты с продуктами и открыла дверь. Она отсырела и едва подалась. Стоило мне войти внутрь дома, я услышала аромат бабушки. Дома, поселилась мысль в голове и душе. Как же хорошо!

Словно по волшебству дом преобразился, и ноябрьское холодное солнце вышло из-за туч, подсвечивая резные деревянные окна. Не так и стар дом, словно живущий до сегодняшнего дня своей жизнью, пришла мысль в мою голову. На просторной кухне стоял небольшой холодильник, который был отключен после смерти бабушки, многочисленные тумбы и столы. У бабушки кухня была рабочим местом, поэтому ее она обустроила по максимуму, проводила тут все свое время. Я включила пустующий холодильник, заполнила его полки продуктами, прошла в гостиную. Там старый мягкий советского времени диванчик, на котором в детстве я прыгала с сестрой, и небольшой ламповый телевизор, который по-моему, еще черно-белый и никогда не включался. Теплый шерстяной ковер мягко обнял мои ступни, словно радуясь, что кто-то пришел. С каждой минутой в этом доме, я понимала, что у него тоже есть душа.

После долгой дороги я разделась, кинула вещи в угол, накинула на плечи плед и упала в объятия дивана, пружины сначала недовольно ворчали и врезались мне в ребра, потом покорно подались вниз, что я больше их не ощущала под собой. Провалилась я быстро в тревожный сон, снились мне страшные картины недавнего прошлого, как я сопротивляюсь, едва мне колют лекарство, вгоняющие меня в анабиоз, как боль проходится по всему моему телу от избиений медбратом, ухмылка врача, которого купила моя сестра. Проснулась я в холодном поту в полночь. Вдоволь напившись воды, я не могла больше сомкнуть глаз и потому решила убраться в доме, который стал моей спасительной обителью.

Мурлыкая под нос песенку, я помыла полы на первом этаже, состоящем из просторной кухни, туалета с ванной комнатой и гостиной, на втором этаже в двух огромных комнатах. Эти комнаты смежные и раньше были спальней бабушки, отделенной тонкой стеной от нашей с Лизой спальней. Нам поставили две односпальные кровати, и мы часто спорили о том, что хотим жить подальше друг от друга. Бабушкина спальня была в том же виде: шерстяные ковры на стене и полу, полутора спальная кровать, с двух сторон которой стояли небольшие столики – бабушка часто читала перед сном, огромный платяной шкаф и небольшой книжный, полки которого ломались от многообразия книг.

Я протерла везде пыль, почистила ковры и с затаенным страхом вошла в нашу спальню. Как и прежде стояли по разным стенам две односпальные кровати, между ними столик с ночником. На полу лежал тяжелый ковер. Комната смотрелась пусто и была темнее спальни бабушки, видимо из-за небольшого окна между двумя кроватями прямо над столиком. В бабушкиной спальне окно было огромным и пропускало много солнечного света. Я закрыла с шумным выдохом дверь спальни. Не могу туда войти, не сейчас. Завтра же куплю краску, мебель и изменю эту спальню до неузнаваемости, чтоб больше ничто не напоминало мне о предательнице сестре. В крайнем случае сделаю тут кладовку и накидаю весь хлам, что есть в доме именно сюда, только чтоб моя память больше не возвращалась в мое беззаботное детство.

Адриан

Я около часа ходил из стороны в сторону по залу совета. Мой отец умер месяц назад, и кроме меня не было наследников на трон, но советники постоянно шептались у меня за спиной, растягивая время, словно по чьему-то приказу. Нервировала эта тишина и нерешенность ситуации. Страна полыхала множественными восстаниями, ожидая жесткой руки правителя. Неожиданно отворилась дверь, и меня пригласили в зал совещаний. Самый старый председатель совета за всю историю Элеонеллиса сообщил мне:

– У правителя Элеона был брат. Мы долго терзались вопросом, кто должен занять престол, по старшинству это право достается одной из ваших двоюродных теток.