Михаил Климов - Пространство сна

Старуха явно не поняла про тетю́, но, улыбаясь, пожала плечами.

– Давно это с ней?

– Да, вроде, третий день, – прикинула Матрена Григорьевна. – Сначала она мне рассказывала, какие мы тут все недоумки, книжек не читаем и новым методам не обучены, а потом я в гостиницу пришла, выпили мы с ней малек, она тут заплакала и раскололась…

– В смысле?

Замковская с Матреной, оба охранника так и стояли в дверях «маленького» зала, наблюдая за Серенькой и «расколотой» тете́й.

– Несчастная она баба, – прокомментировала старуха, – всю жизнь хотела детей, а Бог не дал. В молодости дважды беременная была, да выкинула оба раза. Муж ее бросил, неплодную, она и подалась в науки… Своих детей нет, надо чужим помочь – правильная женщина. Да только жалко ее, ничего ведь не понимала, ну и пришлось мне все объяснять…

– А у вас, Матрена Григорьевна, дети есть? – поинтересовалась Замковская.

В душе у нее боролись раздражение на Надин и признательность по отношению к старой женщине, которая не только выяснила ответ на вопрос, тревоживший Ирину, но и успокоила ее по поводу тети́.

Как-то все стало более-менее понятно про Надин: и про ее чопорность, и суховатую недоверчивость по отношению к чему бы то ни было новому, и про скверный характер. И даже ее сегодняшнее «веселое» состояние тоже целиком улеглось в эти слова – «несчастная она баба».

– Трое. – Матрена глянула на Замковскую, и той стало стыдно, как будто ее уличили в том, что она пытается проверить, по норме ли положены продукты в масленичные блины. – И внуков пятеро.

Надин пришлось уложить спать в отдельный номер. Не то чтобы Ирина боялась оставить ее с Серенькой вдвоем, нет, никакой агрессивности в поведении тети́ не было. Просто, если вдруг сыну чего-нибудь понадобится, вполне возможно, что она не среагирует.

Уже через несколько минут Ирина сообразила, что номер снимать было необязательно, можно было просто положить сына к себе в люкс, Гришины бойцы в два счета перетащили бы его кроватку. Да и на диване Серенька вполне бы мог уместиться, но что сделано – то сделано, и Матрена Григорьевна согласилась переночевать последнюю ночь в комнате мальчика.

Она, правда, несколько изумленно смотрела на Ирину, только сейчас поняв, что та спит в отдельном номере, а не с сыном, но промолчала, не стала говорить ничего: хозяин – барин.

Замковская приняла, наконец, ванну, поужинала в номере и опять уперлась в свою вечную вечернюю проблему – чем заняться? Правильнее всего было бы лечь спать, но эта разумная правильность не хотела реализовываться: адреналин все еще гулял по артериям и венам ее тела, и сна не было ни в одном глазу.

Она знала, чем ей нужно заняться, – читать «Письма из Энска», но упорно пыталась не замечать этого своего знания. На протяжении всего ее путешествия в Италию письма были с ней, но ей удавалось каждый раз придумывать причину, чтобы не читать – то освещение тусклое, то она слишком устала, то просто настроения думать нет.

Проблема была в том, что хотя она обещала Зуеву, да и сама хорошо понимала, что текст этот ей полезен и, возможно, даже необходим, но погрузиться в него означало как минимум две вещи.

Во-первых, опять пережить ту мучительную боль, которая захлестнула ее в прошлый раз. И, во-вторых, хотела она того или нет, письма властно говорили ей: если ты хочешь спасти сына – ты должна измениться сама, сломать стереотипы, перетряхнуть иерархию ценностей, забыть о многом привычном и любимом.

А вот решиться, подталкиваемая к этому, казалось бы, со всех сторон обстоятельствами и людьми, Замковская никак не могла. Слишком долго она шла к этой своей спокойной сегодняшней жизни, слишком дорого за нее заплатила. И уподобиться героине этих писем, снять с себя панцирь привычек, остаться голой на ветру оказывалось для Ирины, несмотря на всю ее любовь к сыну, слишком серьезным поступком.

Если бы еще кто-то мог гарантировать победу в этой борьбе, тогда понятно – сожми зубы, закуси губу, скажи себе «Три года полного самозабвения и все – победа, сын – нормальный, здоровый человек…» Но никто – ни Зуев, ни Матрена – ничего подобного ей не обещали.

Замковская вздохнула, заставила себя взять бумаги с «Письмами» и забралась в кресло с ногами. Она отложила первый, прочитанный раньше лист, и сосредоточилась на втором, когда в дверь постучали…

Ирина лежала в постели, глядела в темноту широко раскрытыми глазами и вдруг поймала себя на мысли, что если бы у нее были заяц или пожарная машинка, она бы тоже сейчас с удовольствием прижимала их к себе.

Поздний посетитель оказался тем самым маленьким и свиноглазым человечком, про которого местное телевидение рассказывало несколько дней назад. Охранник у входа, который пропустил его без разрешения Ирины, получил от Гриши на следующий день по полной программе. Никаких следов автокатастрофы у вошедшего видно не было, кроме неприятного голоса и омерзительной привычки обрывать и обкусывать кожу вокруг ногтей. Но, скорее всего, авария тут была ни при чем…

– Добрый вечер, добрый вечер, Ирина Николаевна, – сказал человечек, почти по-хозяйски входя в номер, – рад приветствовать вас на нашей гостеприимной земле, как, так сказать, посланницу столичных деловых кругов…

– Добрый вечер… – настороженно отозвалась Ирина. Она, вспомнив, что, судя по тексту телевизионного интервью, этот человек занимает какую-то немалую должность в местной мэрии, решила потерпеть и выяснить цель его прихода.

– Я бы мог, конечно, сделать вид, что не знаю вас, – начал гость, – и сюда меня привела только забота о проезжающих, как это было показано в классической пьесе, но не хочу выглядеть в ваших глазах ни дураком, ни плагиатором. А посему позвольте представиться: меня зовут Игорь Георгиевич, – продолжил человечек, – фамилия моя – Брушко и я являюсь заместителем главы исполнительной власти нашего богоспасаемого и прекрасного города.

– Ну, как меня зовут, вы, я вижу, знаете, только я бы хотела уточнить, – Ирина попробовала поставить все точки над «и», – никакие столичные деловые круги я здесь не представляю и оказалась в вашем городе по абсолютно частному делу.

– Мы с Арнольдом Владленовичем…

«Это, наверное, мэр» – мелькнуло у Замковской.

– …приносим свои извинения за то, – не обращая внимания на ее слова, продолжал Брушко, – что не могли раньше засвидетельствовать вам своего почтения, но обстоятельства слишком часто управляют нами. То вас, то нас не было в городе, да и надо было сначала понять, почему это вдруг Николай Михайлович…

«А это, скорей всего, чин из губернии, если не сам губернатор», – догадалась по особенному придыханию Брушко Ирина.

– …Распорядился срочно отремонтировать дорогу к больнице. Вы, кстати, довольны ремонтом?