Максим Мумряк - Один соверен другого Августа

А фотограф оказался их старым знакомым. По его рассказам, сам он живет в Москве, работает в каком-то модном журнале, Малореченское – его родина, и Крым он знает с пеленок. Этот сладкоежка пал жертвой очаровательной груди и предложил ее хозяйке услуги гида в горах. Только одну букву изменил в своем амплуа этот «гад». Остальные, и я в том числе, пошли паровозом, как говорят преферансисты, так как сестры были неразлучны априори. Выступили спозаранку и доехали на автобусе до Лучистого. Далее ножками, но мне-то эти горы, как… да, ты поняла. Ну, если я с двадцатикилограммовым рюкзаком в те молодые годы быстрее лифта на девятый этаж поднимался. Да и груза, кроме воды, мы с собой не брали – у девчат диета, а упитанный фотограф при виде их загорелых ягодок забыл про голод. По мере продвижения в горы мне все явственнее становилось, что все мы, кроме замужней сестры, всего лишь лишняя массовка. Московский папарацци целился объективом в основном в нашу подружку, и я перехватывал его плотоядный взгляд. Честно говоря, мне было жаль его! Девушки не догадывались ни о чем и гуляли себе, как дети невинные. Все было похоже на банальную рекламу здорового образа жизни, пока похотливый фоторепортер неожиданно не исчез с нашей прекрасногрудой подругой за скалами. Девушки всполошились, и я, как самый бесстрашный и рыцареподобный, отправился на поиски пропавшей парочки. Найти их не составило труда по клочкам пены на траве, которая, наверное, так и капала с языка и штанов этого ценителя красоты. На поляне царила рабочая атмосфера: фотоаппарат раскалился, как и его хозяин, от щелчков, а абсолютно голая модель извивалась в попытках изобрести новый ракурс для осмотра своих неземных прелестей. Я ушел незамеченным и слегка обманутым. Подруги, не приглашенные на горно-эротическую фотосессию, мне не поверили. Вскоре довольный мастер экспозиции и выдержки со своей работницей вернулись, весело и показушно громко споря о лавандах-крокусах, давая нам понять без объяснений, что их исчезновение – только лишь неуправляемая тяга к цветочкам яйлы. Все сделали вид, что ничего не случилось, а водопад Джур-Джур и дорога от Генеральского к Малореченскому, казалось, смыли чистой водой негатив с недавних снимков хитрого мастера. И все хорошо бы, но то, что понятно без слов женщинам, не понятно нам.

Когда я через несколько дней наедине с «религиозной» сестрой вскользь упомянул об этой истории, то позиции у нас оказалась по разные стороны границы познания. Моя начинающая «святоша» напрочь отметала возможность того, что я видел своими глазами. Скорее всего, это был оригинальный и такой прямолинейный способ защиты чести рода и веры. После моих недолгих попыток логически и аналитически ее убедить и признать факт полного обнажения сестры перед фотокамерой репортера, ради бога, хотя бы для сохранения остатков моего рассудка, я вдруг понял, чего она хочет. Она и большинство женщин. Вам не нужна правда. Вам нужно удобство. Чтобы все вокруг было удобно и не выпирало противоречиями.

Когда Август закончил, Liss еще немного помолчала, потом улыбнулась и почти выкрикнула куда-то вперед себя:

– А джип нам нужен побольше, чтобы все наше огромное счастье в него влезло… Да? – акселератор взвизгнул, и в этом писке удовольствия Liss едва ли услышала умозаключение Августа:

– Платон, который древний грек, говорил: пока у человечества будет стыд, у него будет и будущее…

Южное побережье Крыма. Лето 2005 года

Август точно помнил, что тем июльским утром в индигово-синей трехместной палатке он проснулся первым. Но в этот раз ранний максимализм жары был ни при чем. Сон был прерван извне ритмичным клекотом какой-то необычайно громкой и, видимо, крупной птицы.

«Так… что это? Это что, снова природа зовет? Ночью природа не дает спать изнутри, утром снаружи, днем со всех сторон! Когда вообще отдыхать?» – это были обычные риторические вопросы-приветствия Августа прекрасному новому дню. К ним привыкли за этот поход и Август, и его палаточные сожители, и, возможно, сама природа, которая не так глуха, нема и слепа, как некоторым кажется.

«Черти бы взяли эту природу с ее жаворонками и чайками! К чаю зовут? Сами хлебайте чай, купайтесь, загорайте… а я посплю… лучше. Хм! Что-то сегодня слишком уж нагло и громко…» – Август всегда просыпался с уже готовыми мыслями. Ему даже иногда казалось, что они живут где-то внутри самостоятельно. Просыпаются первыми, ворочаются и будят его от нетерпения объявить что-то. За тридцать три года большей частью сознательной жизни Август не растратил сбережения и даже пополнил запасники впечатлительности. Почти каждое утро у него начиналось с лавины вчерашних мыслей и ощущений. Их сложно было контролировать, что Август, в общем-то, и не пытался делать: просто позволял нестись этим перепачканным обломкам чувств, украшенных спутанными корнями старых воспоминаний, куда-то вниз, наблюдая за дикой красотой их сногсшибательного движения.

«Э, наверное, это профессор делает гимнастику! Э нет… он слишком воспитан для таких звуков. Значит, это Боря. Да, интересный этот… наблюдатель. За ним самим наблюдать нужно. Да, видимо, это Боря выводит на прогулку своих питомцев. Ох, этот неугомонный Боря… Малина… фамилию вчера его только узнал, и… и как все совпало и стало объяснимо…» – мысли Августа уже катились по свежеотсыпанным склонам памяти, увлекая в поток впечатлений все, что попадалось на пути. Так почти каждое утро он оказывался перед трудно распознаваемой им, сползшей к завтраку, мыслительной массой в голове. Стоило новых усилий разыскать среди этого оползня хаотично слипшихся эмоций нехотя оброненный, угловатый обломок первой мыслишки. Но сегодняшний поток не был похож на грязный сель и журчал спокойным прозрачным ручейком по вымощенному руслу. Это было непривычно для Августа.

«…Поразительно, просто стоит задуматься! Э… неужели эту его необычную, согласимся, достаточно странную для обычных, хочется сказать, рядовых, граждан, э… можно сказать, избирателей. А почему избирателей? Да еще и рядовых? Как в армии: ты рядовой и обязан выбрать то, что приказали… Так. Вернемся к Боре. Значит, этот нерядовой избиратель имеет подозрительную страсть к пресмыкающимся и членистоногим и довольно редкую в провинциальном, хоть и крупном промышленном городе профессию ювелира… неужели это определила фамилия? Точнее, дух вездесущей национальности, можно сказать, самой эффективной народности, прячущейся за странными фамилиями. В нашем случае почему-то национальность спряталась в ягодно-сладком русском благозвучии – Малина. Боря Малина – успешный ювелир и коллекционер редких насекомых и пресмыкающихся. Еще он просто устойчивый наблюдатель лет двадцати пяти. Цепкий взгляд серых спокойных глаз. Они часто смотрят на мир через видеокамеру. Снимает все, что вызывает в нем фантазию. Я видел, как он водил объективом по небу – снимает разнообразные облака; потом по морю – ищет что-то в однообразных волнах. Шарит по пыльным ботинкам, цветастым рюкзакам, спинам впереди идущих; фиксирует жучков, мушек, бабочек, также тень от них или от облаков, листьев на не важно, чьей щеке, плече, руке. Конечно, лица девушек, покрасневшие днем от солнца, горного воздуха и крутого подъема на яйлу, а вечером – от вина, откровения песни, блеска голодных мужских глаз, бесперебойно стреляющих из-за пламени костра. Кстати, о глазах и откровениях!».