Джули Кэплин - Маленькое кафе в Копенгагене

Ева вышла в зал проверить, как дела у немногочисленных посетителей: пары средних лет, сидящей в углу, и подростка у окна, который уткнулся в свой айфон.

Пока я попивала свой кофе, она расставила на все столы миниатюрные жестяные ведерки с цветами и разложила написанные от руки меню в фоторамках небольшого формата.

– Какие милые. – Я взяла в руки стеклянную фоторамку, лежащую на моем столе.

– Тоже с блошиного рынка, купила еще в Англии. Люди выбрасывают столько чудесных безделушек. – Она взяла с другого стола меню в ажурной серебристой рамке. – Мы в Дании покупаем не так уж много вещей, но они служат нам по многу лет. И нам нравится покупать качественные и очень красивые вещи. – Ева многозначительно подняла палец. – Освещение тоже очень важно. – Над нашими головами висели три большие люстры, похожие на стеклянные водопады, а по углам – разной величины торшеры. – Например, простой студент может потратиться и купить за несколько тысяч крон очень дорогую лампу Поуля Хеннингсена [13] Поуль Хеннингсе н – известный датский дизайнер, специалист в теории освещения, автор легендарных светильников. . Потому что важно иметь в доме хорошие вещи, но вовсе не нужно, чтобы этих хороших вещей было много.

Пара в углу собралась уходить. Мужчина махнул Еве рукой и попросил счет. А я воспользовалась тем, что осталась одна, и вынула мобильник, чтобы проверить электронную почту. Сообщений из офиса было не меньше, чем в другие дни. Видимо, от меня ждали, что я буду из Дании звонить другим клиентам и работать с прессой, как обычно. Расслабишься тут, как же.

Едва я успела ответить на несколько писем, как вернулась Ева.

– Расскажите мне немного о себе.

Я растерялась. Что можно рассказать совершенно чужому человеку? Непонятно даже, с чего начать.

– Ну я живу в Лондоне. Работаю в агентстве по связям с общественностью, и Ларс обратился к нам с просьбой помочь ему раскрутить новый универмаг. – Я смолкла и пожала плечами, потому что Ева продолжала смотреть на меня в ожидании.

– Не замужем. Детей нет?

– Нет.

– Наверное, есть бойфренд.

Я вздрогнула, вспомнив Джоша.

– Нет. В настоящий момент нет.

– А, значит, недавно был.

– Да, но… у меня сейчас совсем нет времени для отношений. – К тому же последний оказался никудышным идиотом. Это я не собиралась поизносить вслух. – Главное в моей жизни… Ну, в общем, это работа.

Ева перебирала лепестки стоящего на столе цветка.

– Да, но жизнь – это же не только работа. Особенно у красивой молодой женщины вроде вас. А друзья, семья? – Блеснув глазами, она убрала несколько сухих листьев и наклонила голову набок, как хитрая птичка.

– Семья есть. Они живут под Лондоном, в ближнем пригороде. Я с ними вижусь, конечно. У меня два брата.

Интересно, понравился бы им Копенгаген? Джон съездил раз на каникулы с приятелями. Его рассказ изобиловал шокирующими деталями, вроде дешевого пива, которое лилось рекой, тусовок в ночных клубах и неразборчивых связей с доступными женщинами. Брендон откладывал деньги, чтобы съездить в Калифорнию на съезд фанатов «Звездных войн», но вероятность этой поездки все еще была не выше, чем у путешествия на Луну. А папа… ну, он вообще ни разу не был в отпуске с тех пор, как умерла мама.

– Моя мама умерла, когда мне было четырнадцать лет, – выпалила я. Я редко кому об этом рассказывала и сейчас сама удивилась. Видно, в Еве было что-то такое располагающее. Какое-то тепло, что ли, и еще дружелюбие.

– Это очень грустно.

– Да, но уже много лет прошло. – Я схватилась за мобильник, но смотреть на экран не стала: мне было неловко и не хотелось делать это под пристальным взглядом Евы.

– Для девочки это особенно тяжело.

Я подобрала с тарелки последние кусочки сдобы и положила в рот, избегая смотреть на Еву.

– Кафе чудесное. Давно вы им занимаетесь?

Ева улыбнулась.

– Вот уже шесть лет. Я занялась им вскоре после того, как рассталась с отцом Ларса.

– Ой, прости… я не знала.

– Как ты сказала, прошло уже много лет, и я сейчас намного счастливее. – Уголки ее рта опустились. – Андерс не датчанин, точнее, датчанин, но слишком много времени провел в США и Лондоне. Он трудоголик.

Я нахмурилась, не совсем понимая:

– Трудоголик?

– У датчан так не принято. Мы не живем, чтобы работать. Я надеялась, что, когда появятся дети, он перестанет так гореть на работе, больше не захочет тратить на нее все свое время. Мы много лет прожили в Лондоне, а когда вернулись в Копенгаген, я уж думала, что он немного сбавит обороты. Что мы сможем больше времени проводить вместе, но он не сумел. У нас было все. Уютный дом. Дети выросли. Настало время для нас – как для пары, – а он продолжал пропадать в своем офисе и все только работал, работал и работал. Жизнь коротка. Зато теперь я провожу время со своими друзьями. – Ева безмятежно опустила подбородок на руки, излучая уверенность и спокойствие. В ее голосе не было ни горечи, ни сожаления. – Здесь моя жизнь. Многие посетители со временем стали мне друзьями. Я кое-чего добилась сама, но с удовольствием делюсь этим. – Ее лицо просияло. – Очень уж я люблю готовить. Кормить людей. Заботиться о них. И для меня большая честь, что я могу делать это для жителей Копенгагена.

Я кивнула. На вкус и цвет товарищей нет. Для меня готовка была обузой, неизбежным злом, а уборка и мытье посуды – неоправданной тратой времени. Счастье еще, что есть супермаркеты, полуфабрикаты и готовая еда, которую нужно только разогреть.

– А что ты любишь готовить? – вдруг спросила Ева.

Вот засада, мой кивок она приняла за согласие с ее словами. Я замерла и уставилась в чашку, надеясь, что кофе вдохновит на ответ.

– В общем-то, я… ну, знаешь… – Ева кивнула с понимающей («с тобой все ясно») улыбкой, после чего оставалось только сознаться. – Как-то все времени не хватает. Я работаю допоздна, а с квартирной соседкой у нас разные графики. А для себя одной готовить большого смысла нет.

Трудно было усмотреть что-то обидное в том, как Ева покачала головой, удивленно и слегка неодобрительно.

– По-моему, эта поездка в Копенгаген придумана прямо для тебя, Кейти.

– Я Кейт… – Я замолчала и… передумала. В устах Евы это мое имя прозвучало так ласково и с такой теплотой, что мне вспомнилась мама. Внезапно я почувствовала, что между Кейт и Кейти – огромное расстояние, целая бездна.

Отправиться на экскурсию, где все организовано, – невиданная роскошь. Первым делом нас отвели к Русалочке, которая оказалась намного меньше, чем я себе представляла. А ведь могла догадаться – не зря в ее имени содержится уменьшительно-ласкательный суффикс! Дальше наш путь лежал к королевскому дворцу Амалиенборгу, только вот дворцов оказалось целых четыре, они образовывали квадрат. Солдаты в карауле очень смахивали на гвардейцев нашей королевы – те же высокие медвежьи шапки, только мундиры не красные, как у наших, а темно-синие. Заприметив над одним из дворцов реющий флаг Дании, Мэс очень обрадовался и объяснил: это значит, что Маргрете у себя в резиденции (так и назвал ее, как будто речь шла о соседке, а не о королеве).