Ольга Сеним - Дом с Луною. Рассказы

Мама боится цыган. Так отразилось воспоминание из глубокого детства, когда они вошли в её родительский дом. Взрослых никого, только она и старшая сестра лет девяти. Цыгане обчистили всё: кидали в свои мешки тряпки, посуду, намерились и её взять с собою, но мама от страха спустила под себя, испачкалась, ревёт, так что побрезговали и, выругавшись, бросили обратно в кроватку.

И вот вокзал. Туалет. Маме примерно двадцать. Она скармливает цыганятам леденцы, прижатая в угол, и ведёт вполне светскую, насколько позволяет обстановка, беседу. Цыганки уже смекнули, что денег и правда у этой девочки нет, поэтому, чтобы не терять времени, гадают за просто так. Сказали, что проживёт долго – до 72-х, и дали совет беречься чёрных людей.

Прошло время. Сколько помню, мама нет-нет да вспомнит про означенный рубеж, используя его в каких-то своих уловках как рычаг давления. Ближе к означенному дню мы и сами стали потихоньку переживать.

Но проскочила дата, и ничего не случилось. А у мамы, понимаете как, с тридцати лет всё готово: фотография красивая, в рамке, и платье, которое, правда, приходилось периодически менять на другой размер и фасон.

Что ж, не сложилось, так не сложилось. И на 73-м году жизни мама с подружками, такими же, как она, уехали в Иерусалим по путёвке, тур с религиозной тематикой, предварительно взяв отпуск на своих работах. Через год в Италию. А дальше Греция, снова Израиль и Египет. Всё по святым местам.

Как-то к маме на врачебный приём вне очереди ввалился цыганский табор. Привычно шумно, пёстро, чумазые дети, яркие женщины, и с порога:

– Бриллиантовая, скажи, кто будет? Озолотим!

Выводят в центр молодую беременную.

Мама – дермато-венеролог. Беременной цыганке :

– Так, ложитесь, – жест в сторону кушетки.

Надевает перчатки, лицо с выражением торжественной важности, заводит руку под подол, серьёзно гладит ею в области промежности.

– Мальчик! Парня родит!

В ответ пророчества о долгой жизни, богатстве.

По-моему, она сравняла счёт.

– Ты знаешь, я за всю жизнь на работу опоздала лишь раз.

Её поколение – исполины. Мне кажется, наша задача замирать рядом, позволив говорить, и ловить каждое слово как золотую меру, всё принимать благодарно, а потом уже свою долгую-долгую жизнь распутывать эти загадки, приближаясь к тайнам силы и мощи, чтобы передать следующим за нами связующую нить смыслов.

– В школе, в шестом классе. Я же говорила, до школы идти десять километров через лес и топи, по мосточкам.

Маленькая девочка и Лес.

– Как раз весна пришла. Всё интересно, я же ребёнок ещё. Там лисьи следы, тут зайчик пробежал. Отвлеклась, вот и опоздала.

Мама – рассказчик. Слушать её можно бесконечно, иногда особо удачные места она может прокручивать несколько дней подряд, дополняя мимикой и жестами, а случается, что и новыми деталями. Изменчивости рассказа никто не против. Это очень интересно – слушать мою маму.

– Вхожу в класс, а учитель мне, он у нас инвалид был, без ноги, потому на войну и не ходил, так он мне и говорит: «Что, опоздала? Вот и стой теперь у доски!» А я гляжу на класс: все хмурые, голову опустили, пишут, никто даже не подмигнёт. Ну, думаю, что ж… придётся их развеселить… И стала за спиной учителя его движения копировать. Смотрю на ребят – ещё больше головы склонили, не улыбнутся даже. Странно… Тогда я начала крутить ему «мотор». Что только ни делала, но рассмешить их мне не удалось. А там и урок закончился.

Мама делает паузу. Она заполняет её глотком чая, а потом продолжает:

– А что мои одноклассники такие смирные были – оказалось, на задних партах комиссия из области сидела! Урок-то закончился, они меня сразу в учительскую: «Говори, почему опоздала? Почему на уроке хулиганишь?» Понимают всё, самим же тоже смешно, но строгость изображают. Рассказала им и про зайчиков, и про ручейки с корабликами. «Пообещай, что опаздывать больше не будешь!». А я: «Обещаю!». Вот с тех пор никогда, слышите? Никогда не опоздала ни в школу – какая бы непогода ни была, всегда вовремя, ни в институт, хотя до учёбы ещё успевала спозаранку поработать. Вот так.

– Я до сих пор не решила, может, тогда нужно было сделать аборт?.. Думала, а вдруг хороший будет человек? И не стала…

Мама всё ещё сомневается. Сыну перевалило за сорок, а она по-прежнему стоит на том перекрёстке, который даётся женщинам, наверное, самим лукавым, и делает выбор, жить нам или нет.

Мы с братом пришли в мир один за другим. Сначала я – неудача, отец хотел сына. Потом, через год и пять месяцев – он. И если у меня с рождения были доспехи и свои понятия о выживаемости, братик панциря не имел. Зато так чувствовал этот мир, что, наверное, даже мимолётная кривая мысль прохожего могла оставить на нём кровавый рубец. Одарен он был щедро: голос и слух, чувство цвета и точность руки, рассудочность и логика, острота видения, память – необыкновенная цепкая память и физическая красота. Ему не повезло с нами.

Развод родителей был некрасив, ужасен, их война перешла в десятилетия ненависти, ругани и интриг. Оба использовали нас мишенями и щитами. Я выжила, брат – нет.

– Твой отец не лётчик! Не лётчик! – мама кричала горько, ударяя словами как ножом. Адресованы крики были в сердце бывшему мужу, конечно, но била она по нам, мы ближе.

Братику тогда было около четырёх, он, как и я, любил обоих. Мне, например, очень нравилось лазить по отцу как по скале – большой любящей скале силы, перебирать маленькими пальчиками кокарду, лётные погоны, любоваться формой. Я даже не услышала этих маминых слов, а братик их заглотил.

– Вот тогда у меня и случился невроз…

Он признавался мне в этом через много-много лет, и мне в тот момент хотелось плакать. Его мир за несколько минут маминого крика перевернулся. Андрей начал заикаться и ушёл в себя. Родители, погружённые в войну, не заметили беды, мне было не того, сама выживала, старшие брат и сестра, также ошалевшие от нескончаемой вражды, переживавшие свою трагедию, не могли помочь ничем.

Каждый следующий день его жизни загонял во тьму всё глубже, не позволяя встать, поднять голову, сказать ясное слово, распахнуть сердце. Жизнь била ногами, а защиты не было.

Странного умного мальчика призвали в армию, и что было там, точно никто уже не скажет. Знаю только, что его логика, наработанная за всю сознательную жизнь, вошла в противоречие с реальностью. Брат был травмирован где-то в дедовской драке и из армии самовольно ушёл.

Погоня настигла его, конечно. Арестовали уже в доме матери, почти сразу как он добрался до квартиры. Допрос, комиссии, издевательства. Психиатр, молодой врач, зацепился за слово «бесы». Психиатрическая клиника, шоковая терапия.